Финал «Великого договора». Дата и место хранения не установлены
«…Великие Владычицы рифов и островов правят островами Тиффалей с незапамятных времен. В наземных городах ведется активная торговля, развиваются искусства и ремесла, обучаются профессиональные моряки и воины, изготавливаются славящиеся по всему миру предметы роскоши. О жизни в 'подводных городах» Глубоких Рифов известно мало. Тиффалейцам под страхом смерти запрещено приближаться к ним. И не сильно они рвутся. Исследователи и ученые других стран, когда-либо достигавшие Рифов, вскоре пропадали без вести, все их исследовательские материалы были уничтожены или повреждены без возможности восстановления.
Некоторые слои граждан и отдельные группировки людей не преминут при первой же возможности попомнить дурным словом «проклятое племя» своих правителей. Данное обидное прозвище берет начало из легенды, истоки которой я долго пытался найти. Известно, что Владычицы-Русалки проводят на дневной поверхности не более полусуток каждый день и с наступлением ночи уходят обратно в океанские воды. Из этого строгого порядка родилась злая сплетня о том, что все правительницы прокляты, раз не могут, как обычные люди, жить всю жизнь на земле. Простой люд, среди которого легенда особенно популярна, уверен, что им не будет обещанной райской жизни, пока ими правят русалки, из-за чего на островах часто случаются восстания. Подавляемые весьма быстро и кроваво. Пока у липа́йцев (угнетаемый народ) не будет сильного лидера, они продолжат проигрывать. Мы же можем этого лидера организовать…'
Из доклада статумсата Эрне́сто Че́лли «История государства Тиффалей и наше в ней участие». Императору лично в руки!
21 ку́бат 3360 год Друидского календаря. Асмариан. Дом Круга. Утро
♪ Мелодия: David Chappell — Tempest ♪
В движении всегда есть гармония. Оно неизменно имеет начальную точку и конечную цель. Сложно представить себе мир без всякого движения. Это было бы серое невзрачное нечто, обезличенное, бесконечно печальное, одолеваемое муками и тяжелыми воспоминаниями. Какие-то древние философы говорили, что движение — это жизнь, и они тысячу раз правы! Пройдя сотни дорог, прочитав тысячи книг, познав миллионы выборов, ты сам это увидишь и почувствуешь эту мудрость.
А еще есть кружение. Это немного однообразнее движений и на самом деле просто совершение одного и того же действия, но именно в окружившем меня вихре я увидела будто впервые увидела всю красоту кружений. Кругом был снег. Он парил, вился, обнимал и постоянно был рядом. Я чувствовала теплоту снежинок, ловила их руками и страстно желала стать с ними одним целым. Тогда цель моей жизни стала бы для меня абсолютно ясной — кружиться и дарить радость, а, опадая на землю, тихо поскрипывать при самом легком шаге.
На самом деле у себя дома я никогда не видела настоящего снега. Возможность прикоснуться к нему существовала только в «натуральных павильонах», но это мало кого интересовало, и посещать их приходилось в одиночестве. Странная ледяная магичка, предпочитавшая прогулки по искусственному заснеженному парку, творениям своих рук или вечному лету столицы. Настоящие бураны я впервые увидела в других странах. Но теперь не понятно, зачем все это вспоминать, ведь, в конце концов, это уже неважно. Наконец, я могу освободиться от своего тела и стать легкой, как снежинка, взвиться и улететь. Больше никаких тревог, планов, миссий — абсолютная свобода!
Но вместо того, чтобы освободиться, я скорее наоборот — материализовалась. На мне было не то бальное платье, какое-то другое, но еще более красивое. Оно переливалось всеми оттенками голубого, струилось замерзшими потоками водопадов, искрилось бриллиантами снежинок и делало меня повелительницей всего кругом — Снежной Королевой! Радостно рассмеявшись, я распустила собранную в пучок прическу и волосы каскадом опустились на плечи. Что за чудесное место! А что это за место?
За густой сизой дымкой совсем ничего не видно. Я парила в лучащихся нежно-бирюзовым светом облаках, странным образом ощущая, что стою на твердой земле. И не просто стою — я будто приросла к ней. Внезапно радость начала по капле уходить из меня, уступая место тревоге. Что это такое? Почему я не могу двигаться? Где я? Кто-нибудь меня слышит?
— Эй, люди! — хрипло кричу, не успев откашляться. Это что, мой голос?
Мои облака начинают темнеть, наполняясь, чем-то плотным и тяжелым. Нет больше радости, ее всю поглотил ноющий и подвывающий страх. Я дергаюсь, хочу сделать хотя бы один шаг, простой, крошечный! Тщетно. Снежинки, уловив мое настроение, тоже мечутся и облепляют со всех сторон, будто пытаясь помочь. Снег и холод всегда были моими друзьями, но сейчас даже они бессильны. А потом из тумана выходит кто-то. На нем белый костюм и такая же белая маска. Жгучий черноволосый красавец с темными кофейного цвета глазами. Ты пришел на мой зов?
Приблизившись, обхватив за талию, он легко сдвигает меня с места. Ощущение полета! Я снова снежинка! В его руках я не чувствую больше испуга, я теперь надежно защищена, я снова пою и смеюсь. Как давно я не была так счастлива! Прочь всем тревогам и волнениям, меня не волнует таинственная миссия и не страшит Аксельрод, я буду танцевать и отсчитывать шаги! Раз, два, три, раз, два, три, поворот. Снег кружится в вихре зимнего вальса, и мы кружимся с ним вместе. Облака мягко прикасаются, обволакивают. Я смотрю в теплые темные глаза, такие родные. Приближаю губы:
— Ты пришел, чтобы спасти меня?
Он только безразлично качает головой, разжимает объятия, и я падаю. Он так недосягаем, увлекаемый серыми облаками. Мы все дальше друг от друга. Пытаюсь протянуть руки, зацепиться за что-то и ловлю лишь пустоту. Свист в ушах оглушает. Где-то тихо играет музыка. Грустные далекие стенания скрипки. Скрипка всегда нравилась девушкам. Во все времена. О, почему же ты так поступил? За что⁈ Рыдания сдавливают грудь, становится трудно дышать. Ведь я же так верила…
Неожиданно мягко приземляюсь. Чьи-то руки. Знакомый парфюм — что-то небесно-легкое, воздушное, неуловимое, сочетание свежести и утреннего морского ветерка… Поднимаю глаза — не он. Но кто-то знакомый. Кто-то, кто всегда был рядом, оберегал, поддерживал, пил теплый банановый чай. Красивый, хороший, добрый, близкий. Поправляю непослушную светлую прядку, постоянно падающую на лоб. Улыбается. В изнеможении падаю к нему в объятия. Снежинки хрупкой маской ложатся на лицо, на глаза, на губы. Слышу дыхание, совсем рядом, нежный голос шепчет: «Не бойся. Я буду с тобой до конца».
Пшеничное поле. Почти бесконечное. Тянется золотым ковром до самого горизонта, подпирает такое же огромное чистое небо. Их двое. Они оба тут. Протягивают руки, предлагают станцевать. Один настойчиво и грубо, доказывая, что он — лучший танцор, что с ним — танцевать легче и проще всего. Будет интересно, обещаю! Другой молчит, и лишь глаза говорят — ты и так все знаешь, и всегда знала, так к чему тут теперь слова? Выбирай. Не ошибись с выбором. Тебе потом жить с этим до скончания времен, до праха мира.
Крик. Оборачиваюсь. О, нет! Поле рассекает огромная трещина, расширяющаяся, страшная, обещающая поглотить все сущее. А по ту сторону — родители. Они приветливо машут, рассказывают, что соскучились по своей единственной ненаглядной дочери, обещают, что сейчас придут и крепко обнимут! Отец шагает вперед. Стой, нет! Папа, ты не видишь, там обрыв! Он идет первым, мама следом. Не слышно криков, все погибает в мертвой тишине. Невыносимо! Тщетно рву душащее платье, оно будто приросло к коже. Так не может быть, это неправильно, неправда! Сильный толчок в спину. Предательство… Падаю, погружаюсь в бесконечную густую тьму, расступающуюся передо мной впереди, схлопывающуюся сзади. Как много тут черного, беспросветного. Ни один луч солнца не пробьет эту массу. Она повсюду и вот, уже забирается внутрь через каждую мою клеточку, обжигая, уничтожая, причиняя огненную боль. Когда это кончится? Когда это кончится?.. Я не могу больше дышать, мне нечем дышать, совсем нечем. Оно съело весь воздух, не оставив мне ни капли, оно жаждет моей смерти, оно говорит, что я чужая… Чужая… Я здесь никому не нужна, я все только порчу, мне нет места, нигде нет места. Я чужая. Чужая, чужая, чужая… Нет!