— Прекрасный кофе! Настоящее тиффалейское золото! Пей, пей, где еще тебе смогут приготовить его правильно⁈
Пришлось, глубоко вдохнув и набравшись силы воли, продолжить пить кофе, подавляя непрерывное желание чихать. А Лелей, тем временем, зажав передними зубами кусочек сахара, втянула в себя солидную порцию кофе и дохрустела сладким. Джили принесла маленькие пресные круглые печенья, которыми тиффалейка тут же закусила. Быстро разобравшись с кофе, девушка отодвинула кружку и принялась подгонять меня.
— Давай, Минати, скорее допивай, и я тебе погадаю.
— А ты умеешь? — поинтересовалась и, наконец, чихнула. Стало легче, а воздух начал вдруг восприниматься слаще и чище.
— Обижаешь! И не как какая-нибудь шарлатанка из Шатров Прибрежного района, а как настоящая тиффалейка по крови! — подмигнув, Лелей понизила заговорщически голос. — И, может быть, даже разложу карты! Ведь все мы хотим знать будущее!
Курильница, покрывавшая до этого густой пряной дымкой стол, почти закончила чадить. Лелей приподняла крышку курильницы, заглянула внутрь, что-то пробормотала на тиффалейском. Сделала знак Джили и, пока я допивала кофе, девушки разожгли новые благовония, еще более пряные и плотные. Запахло сандалом, миртом и дикой вишней. От крепких запахов слегка закружилась голова и снова засвербело в носу. Кружку с допитым кофе я поставила на столик, взялась за его край, чтобы из-за пошедшей кругом головы ненароком не потерять сознание. Так оставалась хотя бы небольшая связь с внешним материальным миром. Лелей уселась на циновке поудобнее, сложила руки на груди и, закрыв глаза, что-то зашептала.
Все-таки, она была красива. Красива особой южной красотой, в которой нежность черт сочетается с дикостью, необузданностью, осознаваемым эротизмом. Непослушные густые темно-каштановые волосы ниспадали пышным потолком на плечи и спину. Глубокие глаза необычного болотно-зеленого цвета напоминали посвященным о джунглях и топях далеких южных, почти сказочных островов. А своим изяществом и гибкостью Лелей напоминала лиану, юркую тропическую рыбку, яркую далекую крошечную птичку. И было в ней что-то хитрое, что-то гиблое и губительное. То ли в манерах, то ли во взгляде, то ли в речи, пронизанной острым тиффалейским акцентом и неискоренимыми тиффалейскими словечками. Такие женщины притягивают взгляд, мысль и чувство. И от таких женщин нужно держаться подальше, как от зыбучих песков.
— Ну как, ты готова узнать свое будущее? — Лелей, закончившая, по-видимому, молиться, уже крутила в руках мою чашку с приставшими к стенкам крупинками кофе. — Заглянем?
— А это безопасно? — голова кружилась все сильнее, отзываясь болезненными воспоминаниями о прошедшей ночи.
— Когда как, — повела плечом тиффалейка. — Если в твоем будущем только радости, то, конечно. Но если нет — придется поберечься.
— Давай. Заглянем.
Все равно мне нечего терять кроме своего жуткого места работы… О родителях и Элли позаботится наш Император.
Лелей протянула руку, в которую я вложила дрогнувшую ладонь. В другой крутила кружку, рассматривая и так, и эдак. Сколько я ни пыталась чуть приподняться со своего места на полу и заглянуть в чашку, попытаться увидеть то, что видела тиффалейка — но так ничего кроме грязных разводов и не распознала. В конце концов, Лелей заговорила низким, глубоким голосом.
— Тебя постоянно кто-то зовет. Ты кому-то очень нужна. Множество людей… Тут неясно… Не-людей? Что-то от тебя хотят. Впутывают, втягивают, по и против твоей воли… Вижу среди них призрака. Он так расплывается, исчезает среди крупинок кофе. Ему тоже что-то от тебя потребуется… — повернув чашку еще раз, девушка выдохнула и бросила быстрый хитрый взгляд. — Я вижу прекрасного принца! Да-да, именно так! Он тебя очень ждет!
— Ну уж, принца, скажешь тоже! — от последних слов я немного смутилась, хотя и в первой части было о чем задуматься. Вспомнила вчерашние легкомысленные мечты о танце с принцем… Нет, как и в любом предсказании, все звучало слишком расплывчато и зыбко. Ненадежно. Глупо. Оттого я всегда избегала школьных магов-предсказателей, к которым украдкой бегали все студентки. Не за чем верить магии, которая всех нас губит. Что уж говорить о пророчествах, сделанных непрофессионалами. Ерунда.
— Спасибо, Лелей. Ты правда увидела там принца? А какой он будет?
— Не знаю, — Лелей в последний раз заглянула в кружку и отставила ее в сторону. — Звезды пока молчат. Я оставлю ее себе и не буду мыть — как только что-то изменится или откроется, я сразу тебе об этом сообщу!
— Ну что ж, наверное, теперь мне пора? — я попыталась подняться с места, но Лелей схватила меня за руку и умоляюще заглянула в глаза.
— Останься еще! Хотя бы до ужина! Мне ужасно тоскливо! Я каждый день хожу из комнаты в комнату и смотрю в окна!
— Но ведь я наверняка мешаю твоей работе… Написанию книги…
— Нет и нет! Издатель готов ждать, а мне для вдохновения нужны новые впечатления и беседы! Останься, умоляю!
И мы перебрались на диванчики, расположенные вокруг стола с курильницей. Джили убрала все лишнее, принесла крепкий, настоявшийся черный чай с новой порцией свежих фруктов и сладостей. Лелей хотела говорить и рассказывать. И она говорила, вела повествование о своей далекой родине, отдыхавшей на рифах и облаках, закрытой тремя морями от всех остальных народов. Слушать ее речь, льющуюся как мед, как сладкий сироп, было приятно. И я осталась, не в силах сопротивляться голосу настоящей сказочницы, поражаясь, что уже второй раз за день слушаю рассказы о далеком дивном государстве Тиффалей.
* * *
На столе лежал карточный расклад. Три карты, еще четыре карты ниже, и под ними еще три карты. Лелей долго рассказывала и объясняла, что все это значит, что все совпадает и теперь то уж она точно уверена в своих предсказаниях. Да-да, теперь она уверена, все так и будет, а мне еще представится шанс все увидеть своими глазами!
Теперь она полулежала расслабленная и довольная на большой красной софе и курила. Вышколенная Джили научилась заправлять длинную резную трубку горьким и высушенным черным листом. Лелей не курила дымного зеленого зелья Друидов и мне не советовала.
— Чими́м, — говорила она, выдыхая кольца дыма, — Почти что яд. Он вызывает ужасное привыкание, от него плохо пахнет изо рта, гниют зубы и учащается сердцебиение. А заканчивается все кровавым кашлем, обмороками и мучительной смертью. Поверь, я знаю, о чем говорю! Во время своих вылазок в Прибрежный район — я повидала местные курильные притоны, которые устраивают бордельные мамаши рядом с подстилками своих шлюх. Люди разлагаются заживо и хотят еще.
От одних только живописаний Лелей становилось не по себе. Если не перебивать ее и вовремя кивать — можно было стать свидетелем удивительных историй, поражающих своей необычностью и невозможностью. После таких кратких повествований не хотелось даже смотреть в сторону чимима. Но, признаться откровенно, то, чем затягивалась сама Лелей тоже не вызывало одобрения. Тяжелым горьким смрадом пропиталась вся гостиная, мне казалось, что мои волосы тоже гадко пахнут, а тиффалейка требовала и требовала от служанки новых порций черного листа. И мне даже не нужно было курить его самой — все дымы и так витали в воздухе, расслабляли и слегка давили на мозг.
Так мы и провели весь день до вечера. Джили принесла с кухни ужин, приготовленный Бесквалдией, и набор тиффалейских сладостей. После расклада на тиффалейских гадальных картах легли отдыхать. Все это время молчаливая Джили тихо сидела где-то в уголке комнаты и не издавала ни звука. Она не отпрашивалась в туалет, не обедала и даже, казалось, не меняла позы. Лишь руки ее едва заметно методично двигались — Джили ловко управлялась со спицами, на которых что-то быстро вязала.
Лелей вдруг заерзала, бросила недокуренную трубку на стол так, что из нее посыпались тлеющие черные листья. Села, поправила волосы, расчесывая их красивыми пальцами. Уперлась ладонями в край софы, будто собиралась то ли прыгнуть, то ли броситься.
— Знаешь, сегодня са́нда [8: Са́нда — воскресенье (мет.)] и у Круга назначен большой еженедельный Совет. Они будут что-то обсуждать и планировать. Думаю, мы с тобой вдвоем достаточно смелы, чтобы подслушать под дверью, о чем они будут говорить.