Посетитель огорчился.
– Что же, придется ждать до начала посещений…
Он сделал паузу, как будто ожидая чего-то. Так он, пожалуй, и уйдет, а ей этого так не хотелось.
– Это важно?
Их разделяло только расстояние поцелуя.
– Очень.
– Я могу попробовать вызвать охрану сюда, а вы тогда сможете на минутку зайти к Джексону. – Черт с ним, с начальством! Как восхитительно он улыбается!
– Вас так устроит?
– Отлично.
– Тогда я звоню наверх, а вы заходите во второй лифт и придержите двери, чтобы охранник спустился вниз на другом. У ночной дежурной сейчас пересменок. Я задержу охранника здесь до конца своего дежурства… то есть минут на двадцать. Потом я позвоню на этаж и вы подержите двери лифта там, наверху. Когда лифт с охранником пойдет наверх – спускайтесь. Я к тому времени уже освобожусь. Только никому не рассказывайте, хорошо?
– Обещаю.
Все-таки у него совершенно восхитительные глаза. Только когда он скрылся в лифте, она сообразила, что муж еще будет в постели, когда она вернется домой. Ничего, что-нибудь придумаем.
Римо нажал кнопку четвертого этажа, и двери лифта закрылись. Да, Чиун был прав: некоторые женщины угадывают умение полностью владеть своим телом в мужчине. Их влечет то, что называется «хиа чу» – притягательность мужчины, объясняемая координацией и ритмом его движений, походкой, обостренной реакцией. Женщины понимают, вернее, ощущают, что такой мужчина – прекрасный сексуальный партнер.
– Мужчина может любить. Женщина просто живет ради своего тела. Ее главная забота – безопасность, сытость и счастье. Женщина безошибочно находит ту струну в душе мужчины, которая заставляет его принять ее привязанность за любовь, в то время как это не более чем потребность в защите. Эту защиту женщина получает, симулируя любовь. Она, а не мужчина, ответственна за продолжение рода человеческого. Очень правильный выбор!
Откуда у Чиуна была такая уверенность? Находясь в стенах Фолкрофта, он ведь ни разу не заказывал женщин. И все-таки он был прав, когда предупреждал Римо:
– В душе ты почувствуешь их реакцию на тебя.
Римо вовсе не собирался использовать метод Чиуна. Однако после встречи со Смитом, этим шкафом для хранения информации, все пошло не так, как он предполагал.
Хваленый персонал Фолкрофта ни черта, как выяснилось, не разбирался в методах работы спецподразделения. Конечно, им и не следовало слишком много знать, но невежество, с которым он столкнулся, собираясь на первое задание, не лезло ни в какие ворота.
Для начала они хотели снабдить его громадного размера пистолетом! Потом выложили перед ним целый арсенал: винтовки, автоматы, авторучки, стреляющие стрелами, кольца с ядом, всякую чушь, которую можно встретить только в дешевых фильмах.
Конечно, его обучали, как все это действует, но только для того, чтобы он знал, как бороться с этими штуками при встрече. Но таскать с собой целый арсенал это все равно, что нацепить на грудь рекламу. Римо отказался. Клерк из отдела оружия пожал плечами. Если ему, паче чаяния, придется привлекать себе в помощь какого-нибудь необученного напарника, тогда это хозяйство, может быть, и пригодится. Что касается его самого, то Римо знал: своими руками он в состоянии проделать все необходимое без помощи этих экзотических орудий.
Документы Римо взял те, какие и было предложено, – на имя Римо Кэбелла, а вот денег попросил побольше. Было выписано три тысячи долларов, но Римо попросил увеличить эту сумму до семи с половиной тысяч и тут же получил требуемое. Тысячу мелкими банкнотами, а остальное – сотнями.
Его принялись убеждать, что это, дескать, слишком много для одного задания, что так он только привлечет к себе ненужное внимание. Похоже, они действительно думали, что он собирается провести в КЮРЕ всю оставшуюся жизнь.
«Возьмите только то, что вам необходимо». Если бы его очень волновала проблема как остаться незамеченным, он не стал бы действовать через эту бабенку в фойе госпиталя, а просто прошел бы через приемное отделение для поступающих больных и слился бы с окружающими. Этому его тоже научили в Фолкрофте. Вспомнив о том, как его учили выглядеть своим в любой обстановке, в любом окружении, Римо улыбнулся. Как задавать вопросы, манера держаться в различных ситуациях, даже походка – все, говорили ему, имеет огромное значение. И всякий раз повторяли:
– Вот этому научитесь – и можно забыть почти все, чему здесь учились.
Что ж, в самом деле можно забыть почти всю эту чушь. Римо не хотелось снова попасть в камеру смертников только за то, что он выполнил свою работу, или, как Макклири, ждать, когда кто-то из своих разделается с ним. С него довольно! Жизнь кое-чему его научила, хотя в процессе этой учебы чуть было не пришлось расстаться с этой самой жизнью. Нет, хватит… довольно!
Денька через два можно передать условным кодом просьбу доставить в один из тайников еще денег, сообщить, что он будто бы напал на след Максвелла. А потом объявить, что неожиданно все сорвалось, и до конца жизни спокойно выполнять последний приказ Фолкрофта: «Затаиться и ждать».
Но сейчас – Макклири. Если убрать Макклири, никто никогда не сможет его достать. Тихо, почти бесшумно отворились двери лифта…
В предрассветной темноте холла все было тихо. Лампа горела на столе отсутствующей ночной дежурной. Римо бесшумно пошел по коридору… 407, 409, 411… у дверей – никого. Не меняя ритма шагов, Римо вошел в палату. Проходя по коридору, он постарался удостовериться, что его никто не заметил. Но даже если кто-то и видел идущего, то уверенная походка и то, как быстро Римо вошел внутрь, не позволило бы сразу определить, в какую из палат направился посетитель.
Римо осторожно прикрыл за собой дверь. План действий он составил заранее. У Макклири при падении наверняка сломано хотя бы одно ребро, и все, что требуется, это нажать на него посильнее, так, чтобы оно попало в сердце… Никто ничего не заподозрит. В палате было темно, только над головой Макклири горел ночник. Свет отражался от какого-то металлического предмета на кровати – это блестел крюк протеза. Пахло эфиром. Подойдя ближе, Римо увидел трубки, похожие на толстые макаронины, идущие к лежащему откуда-то сверху.
Одна нога была в гипсе. Римо провел рукой вверх по теплой и еще влажной шине. Грудная клетка была тоже загипсована. Это хуже. Если сломать гипс – останется улика. Надо попытаться подлезть под гипс, только очень осторожно…
– Эй, приятель, – раздался слабый голос Макклири. – Ты бы хоть сначала удостоверился, кто перед тобой.
– Заткнись, – сказал Римо.
– Я напал на след Максвелла.
– Ладно, ладно. Сейчас…
– О'кей. Хочешь прикончить меня, ничего не узнав о Максвелле, – это твое личное дело. Но мне кажется, что тебе придется-таки сломать гипс, а это уже хуже – улика.
Ну почему он не замолчит? Почему он не замолчит? Как же его убивать, если он при этом разговаривает и прекрасно понимает, что происходит? Римо осторожно, дабы не повредить гипс, убрал руки. Он попытался заставить себя засунуть их обратно и не смог.
– Я знаю, как лучше, – сказал Макклири.
– Заткнись.
– Иди сюда, – сказал Макклири.
Римо взглянул на лежащую руку с крюком. Она была свободна, не в гипсе. Ага, Макклири наверное собирается шибануть его сверху крюком, когда он наклонится. Ладно, пускай попробует. Тогда, во всяком случае, будет легче раздробить ему шейные позвонки, вытащить пару трубок, а там будь что будет.
– Хорошо, – согласился Римо и наклонился к Макклири, готовясь правой рукой отбить удар крюка.
Даже лицо Макклири было в бинтах, виднелись только губы.
– Насчет Максвелла. Я не успел пробиться до самого верхнего эшелона, добрался только до типа по имени Норман Фелтон. Ему принадлежит квартира, откуда меня вчера выкинули. Фелтон – промежуточное звено, он связан с Максвеллом, это наверняка. Мафиози его знают. Многие говорят, что именно он «отвечает за убийства». А про Максвелла, наверное, знают только главари. Поэтому мы и не можем к нему подобраться.