Отсюда следует, что и процесс имущественной и социальной дифференциации, процесс расслоения и классообразования в древней сельской общине должен был начаться тогда же с тем, чтобы, продолжаясь естественным образом и в последующий период, дать ко времени Гомера яркую картину общества на пороге новой цивилизации — с реальным преобладанием частновладельческого принципа при гипотетическом сохранении общинных начал, с рельефно обозначившимися классовыми и сословными делениями, с контурами нарождающегося города и государства.[96]
Таким образом, мы приходим, как нам представляется, к более сбалансированному мнению о корнях полисного строя. В далекой ретроспективе их следует искать уже в микенском обществе: и исходную социальную ячейку — сельскую общину, и главный социально-экономический принцип ее развития — своеобразное взаимодействие общинного и частновладельческого начал, и рациональный импульс ее последующего социально-политического оформления — эпическую мудрость, равно как и носителей этого импульса — представителей старинной, уходящей своими корнями в микенское время знати (можно сослаться, для примера, на Солона в Афинах и Гераклита в Эфесе — оба они происходили из аттического царского рода Кодридов).[97]
Еще раз оговоримся: известного перерыва в поступательном развитии греческого народа — перерыва, обусловленного различными причинами, но, в частности, и дорийским завоеванием, — отрицать не приходится. Важно, однако, подчеркнуть, что этот перерыв, вследствие сокрушения ахейских дворцовых центров и высвобождения из-под их тяжкой опеки сельских общин, в сочетании с некоторыми другими дополнительно явившимися факторами, таил в себе потенцию к новому оригинальному развитию. Можно сказать, что на рубеже II—I тыс. до н.э. в Эгеиде, в зоне расселения греков, было расчищено поле и были влиты новые соки для мощного развития только что названных корней полисной цивилизации.[98]
Иными словами, мы еще раз убеждаемся в глубокой обоснованности развитой в свое время В. И. Лениным диалектической концепции, равно как и предложенной им образной модели исторического процесса.[99] И здесь тоже, у древних греков, поступательное движение вперед совершалось по своего рода ломаной линии или, лучше сказать, спирали: с перерывом и скачком, с постоянно накапливающейся, а затем высвобождающейся и реализующейся в новых формах потенцией к развитию, с восхождением вверх, но восхождением не прямолинейным, а как бы кругами, при видимом сохранении в течение долгого времени и на новом витке унаследованного от прошлого основного социологического качества, в данном случае — своеобразного общинного начала.
2. НА ПУТИ К ПОЛИСУ. ГОМЕРОВСКОЕ ОБЩЕСТВО
Определив исходный момент, перейдем теперь к рассмотрению главных факторов и линий того исторического развития, которое привело к трансформации достаточно примитивной сельской общины, со всеми ее унаследованными от микенского времени устоями и традициями, в высшую форму городской гражданской общины —в полис. Этот процесс совершался в течение длительного времени — более чем половины тысячелетия (с середины XII по VI в. до н.э.). Его главные фазы — начальная и заключительная — соответствуют двум важнейшим эпохам, на которые, согласно достаточно уже традиционной (по крайней мере, в нашей, отечественной литературе) периодизации, подразделяется это время: гомеровской (XI-IX) и архаической (VIII— VI вв. до н. э.).
Гомеровская эпоха (или «Темные века», как предпочитают называть это время те, кто не придает особого значения данным Гомера)[100] характеризовалась затянувшимися этнополитическими пертурбациями, видимым регрессом и стагнацией во всех сферах общественной жизни, но вместе с тем и сложным, таившим в себе новые возможности, взаимодействием различных культур — умирающих дворцовых центров, освободившихся от их гнета сельских общин, утверждавшихся на новых местах племен завоевателей. К концу этой эпохи заново накапливавшаяся потенция к развитию реализовалась в возникновении первичных организмов раннеклассового общества — протогородских и протогосударственных центров, протополисов. Следующая, архаическая эпоха была уже отмечена радикальными техническими, социально-экономическими и культурными сдвигами, результатом которых было окончательное формирование полиса.
96
Ср. аналогичный ход рассуждений у Ю. В. Андреева в его работе «К проблеме послемикенского регресса» (с. 20-22).
97
О происхождении Солона из рода Кодридов — потомков древнего афинского царя Кодра см.: Plut. Sol. 1, 2; для Гераклита ср.: Diog. L., IX., 1, 6 и Strab., XIV, 1, 3, p. 632-633. Правление Кодра античной традицией относилось к 1-й половине XI в. до н.э. т.е. еще к субмикенской поре. Ср.: Marm. Par. ер.27, vs.42-44, под 1077 г. (вывод колоний из Аттики в Ионию в 13-Й год правления Медонта, сына Кодра); Euseb. Chron., П. р. 175 Karst, под 1069 г. (смерть Кодра).
99
Мы имеем в виду изложение марксистского учения о развитии, данное В. И. Лениным в статье «Карл Маркс» (1914 г.): «Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; — развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; — «перерывы постепенности»; превращение количества в качество; — внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело пли в пределах данного явления или внутри данного общества;— взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причем история открывает все новые и новые стороны), связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. М., 1961. С. 55).
100
О значении гомеровских поэм как важного исторического источника для реконструкции общественных отношений не только и даже не столько микенского времени, сколько эпохи послемикенской, более близкой ко времени жизни эпического поэта, т.е. XI-IX вв. до н.э. см.: Андреев Ю. В. 1) Раннегреческий полис. С. 5-12; 2) Об историзме гомеровского эпоса// ВДИ. 1984. №4. С.3-11; 3) К проблеме послемикенского регресса. С. 23 слл. — Стремясь к дальнейшему уточнению, Ю. В. Андреев соотносит гомеровское время с заключительной стадией Темных веков и соответственно определяет его периодом с середины X до середины VIII (в первых двух работах) или даже IX—VIII вв. до н.э. (в последней работе). Однако нет недостатка в уточняющих определениях иного направления; так, М. Финли склонен относить основной блок исторической информации Гомера скорее к первой половине Темных веков, чем ко второй (Finley М. J. 1) The World of Odysseus. 3rd ed. Harmondsworth, 1962. P. 49-57; 2) Early Greece. P 84). Нам представляется, что при современном уровне знаний проблема уточнения не может быть решена удовлетворительным образом, а потому мы придерживаемся традиционного мнения: гомеровская эпоха — это условное обозначение всего промежуточного периода от падения микенских дворцов до появления новых городов-государств, с середины XII до начала VIII в. до н. э.