Проанализировать этот мистический прорыв с точки зрения сухой теории не так уж просто. Первый пласт — энергетический. Набор энергии в первой фазе… Ну что же, во сне мы действительно получаем энергию. Аналогично и зимой мы накапливаем энергию. Но что происходит далее? Вместо весны (утра) наступает осень, вместо созидания накопленная энергия реализуется в разрушении. Вторая фаза больше разрушает, чем созидает! Бешеный выход энергии во второй фазе истощает нацию. Цикл же в самом разгаре. Для стабилизации и наступает дневная, она же летняя, третья фаза, создающая обстановку застоя, дворцовых интриг, бюрократической волокиты. Наконец нам надо объяснить освобождение четвертой фазы. Несет ли освобождение утро? Что делать утром, если вся энергия цикла уже ушла? Обычно утро у лас ассоциируется с избытком сил, а тут энергия цикла на исходе. Может быть, именно в этом и есть великая мудрость обратной логики, что в четвертой фазе сочетается бодрость утра и мудрость столетнего цикла. (Если бы юность умела, если бы старость могла…)
В дальнейшем понятие чуда будет достаточно жестко привязано именно к четвертой фазе. И дело, конечно, не в свойствах логической стихии, ее стремлении к чуду, ее фантастических способностях. Дело в способности обратной логики рождать новое качество. Будет продемонстрировано, как Империя рождает идеологические чудеса, Запад — политические, а Восток соответственно — экономические.
Что касается второго пласта, непосредственного определения властвующих стихий, то тут эмпирика и теория перемешиваются, по очереди вырываясь вперед… Так, информационный характер власти в четвертой фазе сначала был вычислен эмпирически, а потом уже было выдвинуто предположение, что именно логические знаки (Петух, Бык, Змея) соответствуют информационным сферам.
Эмпирическое доказательство было триединым: по сигналу за четыре года до революции («гласность»), по характеру самой революции (освобождение некоторых газет и телепрограмм в течение 1989 года), по завораживающей способности масс-медиа манипулировать населением на выборах и референдумах…
Теоретически родство логики и информационной работы связывается также триедино: во-первых, информатор должен уметь формализовать информацию, отсеивать несущественное, по частному определять общее, действовать очень быстро, распределяя информацию по времени и в пространстве (все это логические операции). Во-вторых, методом исключения. Если информацией командует волевая стихия, то она неизбежно искажает информацию. Если включаются реалистические знаки, то они начинают раскрашивать информацию в эмоциональные цвета. Мистики все валят в кучу, информация теряет порядок, утрачивает числа, становится вневременной. Наконец, третье и самое важное: лидеры информационного мира действительно родились в годы Петуха, Быка и Змеи.
И все же, говоря об эмпирике и теории, хотелось бы добавить, что на сегодняшний день избавиться от эмпирических формул полностью невозможно. То ли это невозможно принципиально, то ли теория еще не дошла до чего-то. Например, достаточно точно объясняя смысл второй и третьей фазы (власть террора и власть бюрократий), теория как-то странно и неуверенно характеризует смысл первой фазы, да и с четвертой не все ясно. Не случайно автор на несколько лет отодвинул развитие теории, взявшись за чисто эмпирический труд по поискам Империи (книга «Поиски Империи»), Ну а пока еще один мистический труд (1992) по ненавидимой со студенческой скамьи истории КПСС.
Была такая дисциплина в системе высшего образования, доставлявшая студентам множество неприятностей — «История КПСС», эдакий интеллектуальный налог, заплаченный за право учиться настоящей науке. Псевдонаука эта ныне сама стала эпизодом истории, канув в прошлое. Однако, выкидывая на помойку тома с документами пленумов и съездов, не выкинуть бы нам кусок настоящей истории. Не истории КПСС, а истории нашей великой и любимой страны.
Обратимся к теории. Па Востоке (революции в годы Быка), как уже говорилось, реальная власть принадлежит идеологическим системам. И как бы парадоксально это ни звучало, именно идеологические системы находятся на Востоке в состоянии достаточно свободной конкуренции. В сознании китайца даосизм, конфуцианство и буддизм могли уживаться одновременно, не уничтожая друг друга.