– Да Парэт упрямый, как сто волков, – тряхнул он плечом. – Через пару лет пришлю его к тебе в казарму на зиму, пусть попробует.
– Думаешь Мрэтт больше для королевской службы подойдет? – вспомнил Иврен имя младшего племянника.
– Мрэтт посерьезнее Парэта будет, – вздохнул страж, – он уже считает, что мир можно посмотреть, сопровождая караваны. И денег заработать, и побывать, где хочется, и дом не оставлять надолго.
– И впрямь, разумный парень! – восхитился капитан, чокаясь с братом простой керамической кружкой. – Интересно, какой у меня волчонок будет? – тут же задумался он.
– Родится, увидишь, – хмыкнул брат, – главное на роды не приезжай! В первый раз Съетта мне чуть руку не сломала, а второй раз я сам поседел от ее криков! – в доказательство волк продемонстрировал брату седую прядку на виске.
В ответ Иврен насупился. Волки предпочитали быть со своими самками во время родов, да и волновался он за Снежану. По человеческим меркам его жена уже не молода и хоть забота и любовь прибавили ей красоты, а все же екало где-то внутри у капитана беспокойство – как любимая перенесет роды?
– Ладно-ладно, – пошел на попятный Тиллен, заметив гримасу родственника, – сам решишь! И не болтай! А то матушка меня полотенцем огреет за советы!
Посидев за столом еще немного, брат сменил ипостась, и убежал. Он не любил ночевать без жены, даже в родительском доме. Тулон же, отгоняя дурные мысли быстро прибрал стол в гостиной, взглянул на луну, потянулся, предвкушая чистую постель и мягкую женщину под боком. Свою женщину! И отправился к себе.
За прошедшие месяцы его холостяцкий дом преобразился. Отец с мамой радуясь появлению невестки и младенца помогли Снежане устроить в супружеской спальне удобный шкаф для одежды, а в маленькой гостиной – книжные полки. В подарок на одинокий Зимнепраздник, купили Снеже изящный дамский секретер с откидным письменным столиком, и красивую лампу со стеклянным абажуром. Все остальное молодая женщина сделала своими руками: пошила новые занавески из плотной ткани, простегала пышное теплое одеяло, узкой тесьмой выложила вычурные узоры на покрывале, и скатерти, а теперь вышивала наволочки уютных диванных подушек, которыми обожала играть Радмила.
Чтобы не смущать молодоженов, с приездом приемного отца малышку переселили в бывшую комнату Иврена, убрав оттуда оружие, седло, поводья, заменив узкую мальчишечью койку на красивую детскую кроватку под легким балдахином. Радмила с упоением изучала прежде недоступную часть дома, часами возилась на новеньком ковре, пыталась ходить, держась за сундук и кроватку, а после засыпала среди игрушек и подушек, утомившись впечатлениями.
Для Тулона же в час восхода луны начиналось его личное счастье. Необъятное и хрупкое, такое, которым не можешь поделиться даже с самыми близкими. Он обнимал жену, дышал ее теплом, ласкал и гладил без устали, восполняя долгие одинокие ночи в казарме. Снежана стеснялась, пряталась под одеялом, потом заласканная им раскрывалась, и сама прижималась к мужу, без слов рассказывая, как скучала и ждала.
После, когда любимая засыпала, вместе с хмельной радостью от этого счастья оборотня охватывал страх – вампиры угрожали его семье! Шли по следу! Почему они не бросили искать, когда он сжег тело мельника? Ответов у капитана не было. Про вампиров вообще было мало известно. Даже методы борьбы с ними передавали лишь командному составу, считалось, что кровососы не сунутся во дворец или в толпу придворных. С усилием отогнав дурные мысли Тулон утыкался в шею жены, вдыхал ее теплый запах и на короткое время успокаивался. А потом снова начинал продумывать защиту дома и леса. В таких обстоятельствах везти жену и дочь в столицу капитан не желал категорически! И молился всем богам, чтобы король Дагобер не облек свое желание увидеть супругу барона в приказ.
Две недели абсолютного счастья пролетели, как один миг. На рассвете пятнадцатого апрельбря Тулон присоединился к каравану, и без трудностей и задержек вернулся на службу. Вампиры ему больше не встретились, но капитан продолжал пользоваться освященным маслом и не снимал серебряный медальон, прикупленный по дороге.
Путь, неспешный, но надежный длился целую неделю. На исходе седьмого дня повозки втянулись на торговую площадь, и старшина громко объявил, что путь закончен.
Простившись с купцами, капитан сразу отправился в казарму. Сменил одежду, искупался, по-привычке воспользовался маслом и поморщился – зря, наверное. Дворец ведь защищен, а теперь и он сам и его клинок благоухают гвоздикой и апельсином. Мыться снова не было времени, так что Тулон махнул на запах лапой, повязал на шею белоснежный шелковый платок – подарок Снежаны, и двинулся в караулку кавалерского корпуса.