Мальчик даже не шелохнулся. Прошёл почти год с его рождения, а он ни разу не ел, не спал и продолжал поглощать ци. Ритуал, что наконец нашёл Ван, был их последним шансом.
Закончив, старик положил младенца в котёл.
«Старый безумец». — подумал Жу Лан, когда увидел, как его друг достаёт из дань-тяня настоящего ямомо. Впустить чудовище в святая святых любого практикующего бессмертного... Жу Лана пробрало до мурашек.
Чудовище зарычало. Горбатое, трёхрукое, оно было покрыто клоками волос словно небритая овца. Ямомо принюхался и резко повернулся к котлу с ребёнком. Но не успел он даже замыслить плохое, огненная рука дракона схватила его. Жу Лан, по указу Вана перенёс его.
Визжа от боли, чудовище оказалось прямо над котлом. Когда пламя охватило его, воздух наполнился запахом горящих волос и плоти. Через несколько вдохов от него остался лишь пепел, в котором утонул младенец.
Этот трюк стоил Жу Лану не мало сил. Пасмурный день превратился в темную, безлунную ночь, но он не обратил внимания на это превращение, так как изнемог от использования такой мощной магии.
— Началось! — упиваясь адреналином, прокричал старик Ван. Впервые он идёт против воли неба.
Раздался гром и раскаты молний осветили долину. Бронзовое зеркало разлетелось на тысячи осколков. Не хорошо.
— Одиннадцать! — снова прокричал мастер Ван. Столько раз снизойдёт на них гнев небес, вспоминал Жу Дан. Ведь Жу Го родился под звездой разрушения — одиннадцатой сестрой из двенадцати.
Разряд появился и Жу Лан напряг всё своё существо, что бы не пропустить ничего. Как и договаривались, сначала горечь небес разделит мастер Ван.
Багровая молния нацелилась на котёл, как вдруг извернулась словно пойманный на удочку дракон и ударила в мастера Вана. Лишь на мгновение ЖуЛан увидел его победоносный взгляд.
«Один». — прошептал Жулан. Прилив адреналина пробежал по его венам, когда он увидел, что ритуал работает. Только в этот момент он услышал оглушительный раскат грома — все произошло настолько быстро.
А Вот и она. Вторая молния. Изворачивается, загибается, она прочерчивает темное небо, освещая все на своем пути ярким светом.
«Твоя цель — я!» — скомандовал Жу Лан. Он вытянул руку и, как учил мастер Ван, напитал кончики пальцев ци. Миг и глаза слепит вспышка. Вытянутую руку невольно выгибает. Зубы скрипят, но он терпит.
«Два». — Сосредоточился Жу Лан, когда боль ослабла. И его пробил холодный от осознания, через что сейчас пройдёт любимая.
Третья вспышка и Бай Ли принимает удар на себя. Жу Лан не сдерживается и окликает её.
— Всё хорошо! — тяжело отвечает она.
***
Четыре... шесть. Он стоял на коленях в грязи, тяжело дышал, сплевывал кровь. Жу Лан выдержал только два удара молнии. Но кара небес оказалось, с каждым разом становилась сильнее.
Восемь... Девять... Сколько ещё? Жу Лан с трудом соображал. Эти удары ужасали.
Грозная фигура мастера в обугленных одеждах и с кровоточащими глазами упала, потрясённая ударом. В этот момент Жу Лан осознал всю серьезность своей ошибки — бросать вызов силам, стоящим даже выше бессмертных мастеров.
— Жу Лан...
Но он не стал слушать. Если девятый удар свалил мастера школы запада, то десятый удар просто убьёт Бай Ли, не являющуюся сильным практиком. Она это понимала и хотела проститься, но Жу Лан не позволил. Он применил простое заклинание сна, но ослабленной Бай Ли хватило. Он слышал как тело осело на землю.
«Десять». — прохрипел Жу Лан приняв за Бай Ли удар. Его вырвало кровью. Дань-тянь треснул, растворив его жизненную силу в пустоте. Он знал, следующий удар будет для него последним, но немного ци всё ещё осталось, чтобы перенаправить его на себя.
Он поднял взгляд к клубящемуся черному небу. Оно ревело будто заглушая весь мир.
Глаза Жу Лана закрылись в безмятежности. Словно по сигналу, ослепительная вспышка света пронзила его веки. И грянул гром.
Но он не чувствовал ничего, кроме странного оцепенения, охватившего его. Было ли это похоже на ощущение смерти? Нет, ведь однажды он уже погиб.
Он осторожно открыл глаза.
Буря миновала. Грозовые тучи рассеялись, открыв ослепительно голубое небо, усеянное пушистыми белыми облаками, и палящее солнце. Только расколотый персик наводил тень в саду, застилая плачущего в расколотом котле ребёнка обгоревшими ветвями.