И я допустила ошибку. Я не заткнула рот этой горячей сучке, как рвался, требовал внутри меня мой невидимый симбионт. И они пошли, пошли за ней, распялив крылья и блестя копьями, словно на параде по случаю очередного гвардейского марша. Застонав, я могла лишь распялить крылья, бросаясь вслед за скользящими к башне телами, и тихо молиться, чтобы задуманная этой бешеной гвардейской сучкой атака не угробила нас всех.
К сожалению, молитва не помогла. Видимо, в душе, я все равно оставалась той же молодой, легкомысленной пегаской, снова лезущей не в свое дело и замахнувшейся на то, чего никогда бы не смогла изменить. Лихорадочно работая крыльями, я уже нагнала было строй, но в этот момент, на фоне светлеющего неба, в наши морды уперлись длинные, блестящие копья, слепящие наши глаза отраженным светом занимающейся зари. Послышался дружный выдох – и поднимающийся строй сломался, рассыпаясь уходящими в стороны и падающими фигурами. В одно мгновение мы потеряли четверых. «Ш-ша-а!» – копья кольнули второй раз, и кто-то присоединился к валившимся в темноту пегасам, оглашая окрестности башни громким криком боли и страха. Прижавшись к стене, я пережидала, уцепившись быстро немеющими копытами за выщербленные, торчащие во все стороны камни, выступавшие из слабеющего с годами раствора. Где-то над моей макушкой тихо переговаривались незнакомые голоса. Оставшись в меньшинстве, остатки моего десятка отступили к подножию башни, откуда еле заметно взблескивали навершия остававшихся у нас копий.
– «Ну что, жеребятки, обосрались?» – кажется, кто-то решил побахвалиться и свесился за парапет, опрометчиво держа свои копыта поблизости от моей морды – «Солнце уже поднимается, а это значит, что вы проиграли. Удачи стать кормом для мантикор, лузеры!».
«А вот это ты, блядь, зря!» – понимая, что висеть дальше нельзя, я неистово хлопнула крыльями, стремительным прыжком поднимаясь над парапетом башни, с тихим ужасом понимая, что на меня, должно быть, сейчас смотрят не менее пяти копий врага. И я не ошиблась, но главное было то, что на меня смотрели очень круглые, обалдевшие глаза того говоруна, что орал нам с башни. Шлем на его голове был модным, с прорезью для гривы, и недолго думая, я, что было сил, уцепилась копытами и даже зубами за этот шикарный белый пучок, имитирующий гребень настоящего боевого шлема – и кубарем свалилась вниз, перекидывая его через себя, за край парапета.
– «Тва-а-а-арь!» – вопль, раздавшийся возле моего уха, едва не оглушил меня. Лягаясь и брыкаясь, я старалась покрепче схватить вырывавшегося из моих цепких лапок пегаса, но силы были явно неравны. Взмахнув крыльями, он почти сумел вырваться из моих слабеющих копыт, крепко приложив меня по голове кованым копытом, но раздавшийся где-то рядом свист, и последующий за ним звонкий удар мгновенно превратили его в бессильно раскинувшуюся в воздухе тряпичную куклу. Лихорадочно взмахнув крыльями раз, затем второй, я замедлила наше падение, и быстро спланировала вниз, следуя за указывающим мне дорогу хвостом розового пегаса, вовремя пришедшего мне на помощь.
– «Насколько все плохо?»
– «Очень плохо, Скр... командир» – как всегда, Хай был до ужаса лаконичен, туго затягивая пропитавшуюся кровью повязку на ноге очередного раненного – «Из десяти нас стало пятеро. Еще трое могут сражаться, один – способен только летать. Но вот Черри…».
– «Что, что с ней? Веди!» – я почувствовала невольный ужас. Если что-то случилось с этой скромной белой пегаской, я никогда себе этого не прощу.
Зрелище и в самом деле оказалось отвратительным. Копье, метко пущенное кем-то из врагов, вошло пегаске прямо в живот, где и застряло, отвратительно покачиваясь между ее сведенными судорогой ногами. Свернувшись клубком, она лишь тихо стонала, истошным визгом реагируя на малейшее прикосновение к своему телу.
– «Зелье давали?» – напряженно спросила я, присаживаясь рядом с пострадавшей. Внутри меня словно заводилась стальная пружина…
– «Так у нее же в животе это… Торчит вон! Оно не поможет, если эта штука останется в ней!».
– «Переверните ее на спину и держите крепче» – столпившиеся вокруг меня пегасы попытались было протестовать, но вздрогнули и подчинились, мельком взглянув в мои глаза – «И приготовьте зелье».
Интересно, что они все время в них находят?
– «Черри, открой глаза, открой глаза-а… ОТКРЫВАЙ ГЛАЗА, МАТЬ ТВОЮ! Вот так. А теперь смотри на меня, смотри прямо мне в глаза…». Башня, время, занимающаяся заря и столпившиеся вокруг пегасы – все было забыто, все выброшено из головы. Тут нет Скраппи Раг – тут есть только врач, который должен помочь. И он поможет.