И Эсси об этом знала.
Его любви к ней было недостаточно, чтобы остаться в Бендиго, когда Лайонелу было восемнадцать. И уж тем более недостаточно, чтобы поступить так сейчас. Черт возьми, пора отбросить дурацкие размышления о том, достаточно ли он ее любит. Он вообще ее не любит. И точка.
От этой мысли у нее заныло внутри.
Она так усердно возводила барьеры между собой и Лайонелом, так усиленно старалась отгородить от него свое сердце… Но ни к чему хорошему это не привело.
Полли права. Эсси действительно грозит опасность влюбиться в Лайонела. Возникает единственный вопрос – что делать?
13
– Ты действительно хочешь, чтобы я сделал это? – спросил Лайонел, прислонившись плечом к двери кухни.
Закатанные рукава его белой рубашки обнажали предплечья, верхние пуговицы воротничка были расстегнуты, галстук слегка приспущен.
Он держал случайно забытую в холодильнике банку пива.
– Думаю, тебе лучше уехать, – повторила Эсси, снова опустилась в кресло, разложила на коленях вязанье и сделала еще несколько неуклюжих петель. – Ты получил кучу советов и теперь можешь уезжать обратно в Брисбен.
– Что за… – начал было он, но осекся и помотал головой. В первый раз в жизни он не знал, что сказать. Он долго молчал. Затем пересек комнату, подошел к ней, положил руки на ручки кресла, поймав ее в ловушку, наклонился так близко, что Эсси почувствовала запах лесного мыла, и пристально посмотрел на нее. – Это то, чего ты хочешь? – В его взгляде стояло множество вопросов. И злость. – После того что произошло сегодня ночью, ты хочешь, чтобы я вот так просто взял и уехал?
Дыхание Лайонела покалывало ее щеку и губы.
Оно было свежим, сладким и слегка отдавало ароматом мятной резинки с корицей, которую он жевал после ужина. Нужно было ответить на повисший в воздухе вопрос. Но от его близости все мысли в голове перемешались.
Он склонился еще ближе, как будто хотел прочесть ответ в ее глазах.
– Так чего же ты хочешь?
Чего она хочет? Когда в последний раз она задумывалась над этим? Год назад? Больше. Намного больше.
Конечно, ответ очень прост. Она хочет Лайонела. Только его. С тех пор как помнит себя. Эсси хотела его, когда он был юношей – мужественным, добрым и уверенным в себе. Но еще сильнее – когда он стал зрелым мужчиной, таким ранимым, задумчивым и безумно нуждающимся в ком-то, с кем он мог бы играть.
Эсси всем сердцем хотела, чтобы этим кем-то стала она. Ей хотелось заставлять Лайонела смеяться и не давать ему грустить. Но еще больше она нуждалась в том, чтобы Лайонел не давал грустить ей. Чтобы любил ее, страстно желал ее, нуждался в ней до безумия. Ей хотелось, чтобы сердце замирало каждый раз, когда он будет просто проходить мимо. И чтобы между ними мгновенно возникало притяжение, как между планетами. Словно только тяга друг к другу мешала бы им оторваться от земли и улететь в космос.
Если бы Лайонел чувствовал хотя бы долю того, что испытывала она, он бы не устоял, поднял ее с кресла, заключил в объятия и целовал до тех пор, пока они оба не задохнулись бы.
Эсси показалось, что губы Лайонела приближаются к ее губам. Она закрыла глаза, но тут же открыла их. Когти Герти скребли стеклянную дверь. Собака требовала, чтобы ее выпустили.
Лайонел выпрямился и так стремительно отошел от Эсси, что задел кофейный столик. Он выпустил собаку, снова закрыл дверь, положил одну руку на пояс, другую запустил в волосы и спросил:
– Это так?
Эсси попыталась восстановить утраченную нить разговора:
– Что так?
– Ты хочешь, чтобы я уехал? Так?
Она моргнула, пытаясь собраться с мыслями, и с раздражением спросила:
– Какая разница? – Пытаясь обрести почву под ногами, Эсси поднялась с кресла и отсела в сторону от испорченной вязки. Необходимо было обороняться. Она прижалась к стене и привела единственный аргумент, который пришел ей в голову, хотя в нем не было ни капли логики:
– Речь не о том, чего я хочу. Все дело в тебе. И в твоих дурацких ограничениях.
– В ограничениях? О чем ты говоришь?
– Ты же все равно уедешь. Завтра или через две недели, но уедешь. Вернешься обратно в Брисбен и продолжишь реализовывать план, по пунктам расписанный у тебя на карточке.
– Я…
– Раз так, уезжай скорей. После этого мне станет гораздо легче.
– Ты в этом уверена?
– Абсолютно. На сто процентов.
Он протянул руку.
– Так не должно быть.
– Нет, все именно так. – Эсси спряталась за спинку стула, не дав дотронуться до себя, и оперлась руками на спинку, чтобы Лайонел не заметил, как они дрожат. – Позволь задать тебе один вопрос… Почему эти цели так важны для тебя?
Лайонел отвел глаза в сторону, обошел кофейный столик, сел на диван и, глядя куда-то в сторону, спросил:
– Эсси, ты когда-нибудь была одна?
– Конечно.
– Нет, я имею в виду по-настоящему одна.
Отрезана от всех, кого ты знаешь. Беспомощна.
Эсси задумалась, а потом покачала головой.
– Нет. Кажется, нет.
Лайонел наклонился, уперся локтями в колени и принялся разглядывать пятно на полу, находившееся между его ботинок.
– Однажды, когда мне было лет пятнадцать-шестнадцать, родители уехали из города и бросили меня одного. Нина всегда находилась у тебя дома, с твоим отцом, бабушкой и дедушкой, а я остался дома один. В этом склепе. – Он засмеялся, но это был горький смех. – Родители думали, что мне это нравится.
– Лайонел, ты бы мог остаться с…
Он поднял руку, прося ее помолчать.
– Нет, не мог. Из-за отца, который хотел позволить мне остаться в доме одному, почувствовать себя самостоятельным мужчиной. Отец считал, что я буду рад этому. Я и сам так думал.
Но после первой ночи… Дом был совершенно пуст. – Лайонел снова рассмеялся, но на этот раз в его смехе была капля юмора. – Господи, там было тошно даже тогда, когда мы были дома вчетвером. Но совсем один? Когда рядом ни души? Это было так…
Лайонел не закончил фразы, но Эсси мысленно сделала это сама. Ужасно – вот что она подумала бы, оказавшись на его месте. Лайонел прав, назвав свой дом склепом. Родовое гнездо Нортов было таким же холодным и неприветливым, как родители Лайонела. Там было настоящее ледяное царство.
– А мы с Ниной всегда думали, что в отсутствие родителей ты устраиваешь там оргии… – задумчиво промолвила Эсси.
– Только один раз. – Он лукаво улыбнулся. – Отец предупреждал, чтобы я не смел проводить там вечеринки. Но когда мне было семнадцать, я все же устроил одну. Подумал, что тогда меня перестанут оставлять одного. Пригласил в гости всю регбийную команду, и мы совершили налет на домашний бар со спиртным.
– И что, сработало? Отец злился?
– Нет. Думаю, он даже гордился мной. Похлопывал меня по спине и приговаривал: «Мальчишки всегда останутся мальчишками». Затем он нашел мне работу на лето у себя в офисе и вычел из жалованья сумму нанесенного ущерба.
– Фу!
– Но несколько месяцев спустя родители улетели в Европу и снова оставили меня одного в доме.
Это был мой восемнадцатый день рождения.
– И ты провел его один?
– Не совсем. Я завез к вам Нину и бродил вокруг дома, пока твоя бабушка не поняла намека и не пригласила меня на ужин. Мы ели одно из странных творений твоего отца. Что-то вроде китайского соевого творога с арахисом.
– Его фирменное блюдо. Адская смесь.
– Но зато твоя бабушка испекла яблочный пирог на десерт. Слава богу, настоящий яблочный пирог прямо из духовки! – Он усмехнулся и помотал головой. – До тех пор я не пробовал ничего подобного. Это было ранней осенью, когда яблоки только-только созрели.
Эсси помнила, что он несколько раз ужинал в их доме, но все подробности этих посещений стерлись. В присутствии Лайонела она была как слепая и не запомнила, был ли в тот вечер его день рождения или он просто зашел к ним, чтобы забрать Нину на выходные.
– Через пару недель, заполняя карточку на уроке миссис Стоу, я уже точно знал, чего хочу.
Я хотел семью. Но не такую семью, в которой вырос, а такую, как у тебя. Веселую и шумную.