Шторм беспокойно ворочалась в постели, ее одолевали тревожные мысли. Наконец она поняла, что именно так беспокоило ее. Поцелуй Тэвиша… Девушка чувствовала, что влюблена, и теперь в душе ее происходила отчаянная борьба: она желала этого мужчину, но гордость мешала ей сделать шаг навстречу… И потом… ведь ее невинность предназначалась будущему мужу, каковым Мак-Лаган не станет никогда. Однако Шторм понимала, что Тэвиш без труда овладеет ею. Она знала, что вернется в Хагалео обесчещенной, а он останется в Карайдленде и будет забавляться с другой; но все же, сознавая это, девушка чувствовала: ее тянет к Тэвишу. Что же до Кэтрин, то она вполне могла удовлетворить его мужские потребности, и мысли об этом лишь усиливали мучения Шторм. Будущее казалось беспросветным, даже удовольствие могло обернуться горем…
— Милорд совсем плох, — заметил Филан, лежавший рядом на кровати. На тюфяк, который ему положили на полу, он так ни разу и не лег. — Он чахнет прямо на глазах.
Шторм обрадовалась возможности отвлечься от мыслей о Тэвише.
— Да, у него какая-то странная болезнь.
— Почему, кузина? Я слыхал, чахотка — не такая уж большая редкость.
— Да, верно. Я видела чахоточных больных. Но у милорда что-то другое.
— Давай подумаем… Может, догадаемся, что с ним. Я знаю, что он часто падает в обморок и у него постоянно идет носом кровь.
— Да?.. Я этого не знала. Но я заметила, что он… как бы увядает, увядает с каждым днем. И почти не ест, потому что пища не удерживается в его желудке. Еще мне иногда кажется, что у него немеют руки.
— В самом деле странная болезнь, — размышлял вслух Филан. — Ты ведь знакома с искусством врачевания. Что это может быть, если не чахотка? Конечно, Колин Мак-Лаган — наш враг, но трудно смотреть, как он медленно угасает. Такой мужчина должен умереть в бою.
— Да, печальное зрелище… Думаю, даже папа пожалел бы его. Мне надо немного подумать. Я чувствую, здесь что-то не так, — пробормотала Шторм.
Филан лежал не шевелясь — чтобы не мешать сестре думать. Чем дольше Шторм размышляла о болезни Колина Мак-Лагана, тем мрачнее становилось ее лицо. Вместе взятые, все признаки указывали на то, что в Карайдленде имело место злодейство: кто-то хотел избавиться от милорда. Наконец истина открылась ей — и девушка в ужасе содрогнулась.
— Его травят ядом, Филан. Я в этом уверена, — прошептала Шторм.
— Но кто? — спросил мальчик, нисколько не усомнившись в выводах кузины: в таких вопросах он ей полностью доверял.
— Не знаю. Нам надо следить за всеми, Филан. Даже за его сыновьями. Трудно поверить, что кто-то из них виновен, но я плохо их знаю. Случается, сыновья убивают своих отцов.
— И все-таки — кого же нам выслеживать?
— О Господи, если бы я знала! Кто-то медленно отравляет Колина. — Шторм потерла виски, пытаясь собраться с мыслями. — И мы должны взять под подозрение всех, кто имеет доступ к его пище и питью, тех, кто приносит ему вино и лекарства. Кстати, яд можно не только подмешивать в еду или питье, но и втирать в кожу.
— Здесь требуется постоянная слежка. А что мы с тобой можем сделать, сидя взаперти?
— Верно. К тому же отравитель наверняка из тех, кому сэр Колин доверяет, и нам пока нельзя говорить о наших подозрениях.
— Я с тобой согласен. Шторм. Мы можем спугнуть негодяя. — Филан ненадолго задумался. — Если нам удастся выследить злодея и милорд поправится, тогда он, наверное, отпустит нас.
— Наверное. Главное — не опоздать. И для него, и для меня, — шепотом добавила Шторм, но Филан услышал ее слова.
— Да, — он сжал ее руку, — Тэвишу не терпится затащить тебя в постель. Я сделаю все что смогу, чтобы защитить тебя, кузина, — сказал мальчик, хотя и понимал, что может не так уж много.
— Знаешь, Филан, — нерешительно проговорила Шторм, чувствуя потребность выговориться, — я боюсь не того, что он меня изнасилует.
— Знаю. Тебя страшит не бесчестье, а те чувства, которые ты испытываешь к Тэвишу Мак-Лагану. Я прав?
— Ты, Филан, на удивление смышленый мальчуган. Да, меня пугает именно это. Я еще никогда не испытывала влечения к мужчине, и надо же случиться такому несчастью — меня потянуло к Мак-Лагану! Сначала я только догадывалась об этом, но теперь, когда он меня поцеловал, догадки обратились в уверенность. Я боюсь, Филан, Боюсь, что, когда этот мужчина ко мне прикоснется, я не смогу противиться его ласкам. И тут уже нечего кричать о насилии — я сама буду виновата в своем позоре. Какой мужчина не воспользуется моментом, если девушка сама бросается в его объятия?
— Я что-то не слышал о таких. А может, он на тебе женится?
— Об этом не может быть и речи, Филан. Я из рода Элдонов, а он Мак-Лаган. Наши семьи враждуют уже много лет. И потом, у меня такое чувство, что Тэвиш может быть любовником — и при этом не любить. Он может дать женщине все, о чем та мечтает, а потом, когда остынет, бросит ее и заведет себе другую. Я способна пережить позор и бесчестье. Конечно, потерять невинность до замужества — большой грех, но с ним можно жить. А вот если мой любовник охладеет ко мне, если его сердце превратится в камень, а руки, потянутся к другой… это меня убьет.
— Тогда я буду следить, чтобы он не подходил к тебе близко, кузина.
— Ах, Филан, я ценю твою доброту, но не трудись. Кто знает, как поведет себя мужчина, у которого взыграла кровь? Я не хочу, чтобы ты пострадал, пытаясь спасти то, с чем я уже заранее распростилась. Когда Тэвиш придет ко мне в спальню, прошу тебя, не пытайся помешать ему. Предоставь мне самой с ним объясниться. — Судорожно сглотнув, Шторм добавила: — Может, мы напрасно волнуемся, ведь к нему приехала его любовница…
— Похоже, она его не слишком интересует, — сказал Филан.
— Он не знал, что она приедет. Ладно, давай спать! — повысила голос Шторм.
Но девушка понимала: она едва ли заснет — ей не давали покоя мысли о Тэвише.
Мысли о Шторм вихрем проносились в хмельной голове Тэвиша. Он весь вечер пил и перешучивался с братьями, но это не спасало от мучений. Ему хотелось напиться до бесчувствия и забыться глубоким сном, но почему-то не получалось… Напротив, чем больше он пил, тем больше думал о Шторм. Перед его мысленным взором возникали возбуждающие чувства картины, кровь закипала в жилах — эта была невыносимая пытка.
— А ты, Тэвиш, везучий сукин сын! — усмехнулся изрядно захмелевший Шолто. — У тебя… на выбор… сразу две красотки!
— А можно, я утешу ту, к которой ты не придешь? — подал голос Ян.
— Валяй. Ты знаешь, где обычно спит Кейт.
— Эх, а я-то рассчитывал на другую! — воскликнул Ян, его бирюзовые глаза искрились смехом.
— А может, я побуду и с той и с другой, — задумчиво проговорил Тэвиш и присоединился к общему веселью.
— Тогда ты едва ли доживешь до рассвета. Одна из них убьет тебя за измену.
— Шолто прав, — засмеялся Дональд, дородный парень, приходившийся им двоюродным братом. — И я готов поспорить: Тэвиша прикончит малышка из Хагалео. Очень уж она горячая. Должно быть, потому что рыжая…
Подлив пива себе в кружку, Шолто вздохнул:
— Как жаль, что она все время заплетает волосы в косички. Увидеть бы их распущенными. Наверное, великолепное зрелище!
— Ладно, потом расскажу тебе, что это за зрелище, — усмехнулся Тэвиш. Осушив свой бокал, он поднялся из-за стола.
Тихо, почти шепотом, чтобы не слышали остальные, Ян сказал:
— Не забудь: ты обещал не трогать девушку, если она сама этого не захочет. Не надо огорчать больного отца.
— Не волнуйся, захочет, — сказал Тэвиш. Нахмурившись, добавил: — Как ты думаешь, чем болен наш отец? Он слабеет с каждым днем.
Ян кивнул:
— Верно, слабеет. Но мы едва ли сможем ему помочь. Остается только смотреть, как он медленно угасает. Господи, как тяжело это видеть! Отец достойно прожил свою жизнь и заслужил лучшую смерть.