И если для культур с высоким уровнем указанной практической способности характерны социальная ответственность и благотворительность, то для культур с ее низким уровнем легитимность грубой силы, несправедливость и оскорбление чувств, а высокомерие и чванство воспринимаются как символы успеха. Кроме этого, в последних культурах обыкновенно женщина не признается равной мужчине, и поэтому следует согласиться с Вильгельмом фон Гумбольдтом, что «нравственность народов зависит от уважения к женщине». Но что самое худшее, ни проповеди, ни реформы, ни прочие усилия, советы и наставления бессильны изменить указанное положение вещей, ибо обе способности передаются от поколения к поколению без заметных перемен в их развитии, что ранее мною было доказано в «Мировой истории и социальный интеллект». Да и зачем быть добродетельным и нравственным сверх средней, привычной меры, если для нее нет этических норм.
Здесь важно еще отметить следующее; я полагаю, что обе разновидности способностей – к созданию норм и обеспечению их жизнедеятельности, благодаря мастерству поиска и наказания – должны соответствовать друг другу в своем уровне развития. То есть у наций с более развитой способностью создания норм будет и более высокая способность к их поддержанию. По сравнению с народом, у которого способность создания правил находится в зачаточном или неразвитом состоянии. Взаимодействие способностей по своей природе похоже на работу ножниц, имеющих пару лезвий: без каждой из них второе оказывается бесполезным; кроме того, ведь мало будет пользы от ножниц, если они будут иметь разную длину и толщину, сильно разнящуюся друг с другом. Если представить себе, что внезапно у нации со слабо развитой способностью к созданию универсальных этических норм и проектированию нравственных систем и, соответственно, слабой способностью поддержания появляется гораздо более сложная, совершенная и универсальная система, взятая, скажем, из другой страны, которую теперь все жители согласились принять и поклялись соблюдать и хранить, то вся эта новая система или подавляющее большинство ее частей будет вскоре неизбежно отброшено и заменено, ибо она своим совершенством и справедливостью превышает возможности народа ее поддерживать.
Из всего сказанного выше можно легко осознать всю абсурдность некоторых положений знаменитых социологов, таких, например, как Макс Вебер, который полагал, что протестантизм заложил основу для более широкого обезличенного доверия между незнакомыми людьми, предписывая верующим соблюдать универсальное обязательство честности и морального поведения ко всем, тем самым уменьшив значимость семьи.
В завершении этой главы, вероятно, будет уместно сделать несколько замечаний в отношении взаимодействия различных регуляторных систем и влияния государства на уровень преступности, доверия и этические кодексы народов. В странах с несовершенной нравственной системой установление деспотической власти очень часто снижает уровень преступности (число убийств, преступлений против собственности и т.д.); ведь очевидно, что совершению преступлений препятствует не только моральный кодекс, но и очень часто в гораздо большей степени уголовное право и его неукоснительное соблюдение. Причем последнее в таких странах гораздо легче достигается именно при различных формах автократии. Снижение уровня преступности по указанной причине, несомненно, повышает уровень доверия в обществе. Однако этический кодекс остается в неразвитом состоянии и при ослаблении тирании уровень преступности тотчас резко увеличивается, а уровень доверия, соответственно, падает. В таких странах и доверие в семейном кругу всегда поддерживается посредством беспрекословного подчинения главе семьи, без которого семейные связи быстро разрушаются, вследствие той же слабой способности к созданию и поддержанию норм (здесь Китай с его конфуцианством – самый наглядный пример). Радиус доверия, как правило, ниже по всему спектру – от семьи до государства.
Глава IX
О происходящих в этических кодексах изменениях и их причинах
В предыдущих главах мы рассматривали вопросы возникновения этических сводов и причины в силу действия которых они приобретают особые отличительные черты; теперь же настало время выяснить причины случающихся в них изменений.
Когда моральный кодекс народа пребывает в неизменном состоянии, то есть когда вся совокупность социальных норм оказывается стабильной, превращаясь в устойчивую традицию, то способность создавать правила, как бы временно бездействует, в этом случае народом задействована только его способность поддерживать существующие нормы. Между тем, во времена социальных перемен, когда некоторая часть норм устаревает и отбрасывается за ненадобностью и есть насущная потребность в появлении новых правил, способность к созданию норм снова оказывается востребованной.