Еще один удар по божественным и идеалистическим концепциям морали был нанесен наукой 19-го столетия и, прежде всего, со стороны теории «естественного отбора» Чарльза Дарвина. Как признавал он сам: естественный отбор подрывает идею Бога, который своей мудростью создал порядок в природе (3). У Дарвина были собственные взгляды на возникновение морали, которые он изложил в пятой главе его «Происхождения человека», правда оговариваясь, что это только общие соображения. Со временем открытие генов упрочило теорию «естественного отбора» и привело к появлению разного рода биологических концепций происхождения морали.
На первый взгляд, согласно логике естественного отбора, когда выживают и имеют потомство наиболее приспособленные особи, весьма затруднительно объяснить проявления взаимопомощи, солидарности и жертвенности, встречающиеся у групповых животных и человека. Сам Дарвин говорил, что стремление к групповой пользе почти ничего не приносит такому индивиду. Как известно, в философской этике его теория послужила основой создания социал-дарвинизма, обыкновенно связываемого с именем Герберта Спенсера.
Основная проблема биологического (генетического) происхождения морали всегда была в том, что носители альтруистических генов слишком заняты помощью другим, не оставляют потомства и подвергают себя риску; соответственно, эти гены должны были бы исчезнуть, вместе с их носителями. Однако во второй половине 20-го столетия Уильям Гамильтон предложил теорию устраняющую указанное противоречие: по его мнению, альтруистические гены передаются через родственников получивших помощь от альтруиста и имеющих с ним близкий набор генов; косвенно это подтверждается тем, что обыкновенно люди проявляют альтруизм в отношении окружающих людей в строгой пропорции к количеству общих генов (степени родства): например, забота о детях и низкий процент убийств среди кровных родственников. Некоторые ученые утверждают, что им удалось даже открыть ген альтруизма. Однако есть серьезные сомнения, что это действительно так: даже если предположить, что цель индивида заключается не в передачи собственных генов, а в передачи генов характерных для его родственной групп, все равно вследствие более частой гибели альтруистов гены альтруизма должны были бы исчезнуть.
На мой взгляд, более разумно говорить не о генах определяющих альтруизм, а о вырабатываемых в ходе эволюции социальных инстинктах. Дарвин отмечал, что подобные услуги у животных никогда не распространяются на весь вид, ограничиваясь членами семьи или стаи. Вероятно, инстинктивное самопожертвование особи, вырабатываемое в ходе эволюции, имеет действительной целью сохранение не конкретных генов, а сохранение жизни; оно проявляется в тех редких случаях, когда нескольким членам семьи или стаи угрожает смертельная опасность.
Что касается человека, то те же самые задачи, которые на более примитивном уровне решаются за счет совокупности социальных инстинктов (продолжение рода, забота о слабых и больных, жертвенность, солидарность), гораздо лучше решаются посредством культурных (этических) норм. Несомненно, что развитие речи и интеллекта главной целью имело именно потребность в более развитой, чем это возможно посредством инстинктов, социальной кооперации. «Психологи Хэмфри и Александер независимо друг от друга пришли к выводу, что одной из причин, почему человеческий мозг развивался так быстро по эволюционным меркам, была потребность человека в умении сотрудничать, обманывать и расшифровывать поведение друг друга» (4). Они считают, что основные доставляемые интеллектом преимущества – это не способность охотиться или изготавливать орудия труда, а именно способность сотрудничать.
Здесь стоит отметить, что именно развитие интеллекта и определяемая этим развитием способность создавать культурные механизмы позволили человеку со временем расширить границы социального взаимодействия – в частности, перейти от кровнородственной семьи и рода к союзу племен и народностям. По сути, весь процесс расширения социального бытия человека это сохранение социальных инстинктов, обыкновенно распространяющихся на членов семьи или клана, и расширение социальных связей посредством культурных механизмов (трансформация морали). Соответственно, я полагаю, что концепция «эгоистического гена» (Гамильтон и его последователи – Докинс и Ридли) малоубедительна – то, что они принимают за самопожертвенность особи ради сохранения генов в родственниках, на самом деле есть природный инстинкт и элементы психологии, обеспечивающие сохранения жизни, в результате действия которых особь жертвует собою вследствие угрозы и ей, и всей семьи, а поэтому такое поведение не противоречит индивидуальному эгоизму, предполагаемому теорией естественного отбора. Кроме этого, они признают, что человеческое поведение в немалой степени обусловлено культурой.