— Ой! И она ни на кого не прыгала?!
— Ну что вы! Ведь она была совсем ручная. Мне принесли ее еще котеночком. Я ее и кормил из сосочки. — Глаза моей собеседницы голубели все больше и больше. — Знаете, сидишь на полу, растапливаешь печку, а она подходит, ложится, осторожненько забирает вашу руку в пасть и начинает сосать — это значит, она соскучилась и просит с ней поиграть.
— Вот когда я вырасту большая, — сказала девочка горячо, — у меня будут тоже всякие звери — и медведь, и волк, и эта самая рысь!
Я сомнительно покачал головой.
— А что?! Она же совсем ручная, ее можно держать и в квартире, да?
— Вот уж не знаю, — ответил я, — это было в тайге, а там квартир нет.
— А что такое тайга?!
— Тайга — это лес! Густой-прегустой — там рыси, и медведи, и олени вот с такими рогами, и дикие петухи! — Она молчала и завороженно смотрела на меня. — Утром выйдешь за водой и смотришь: следы, следы, следы, — так и вьются по снегу. Это, значит, горностай бегал. А в другом месте следы покрупнее — это уже лисонька за мышами охотилась. Там беда сколько этих лис!
— Вы были там на гастролях? — спросила девочка и вдруг догадалась: — Слушайте, а вы не тот папин знакомый, который объехал полсвета?
Я не успел ответить, как дверь широко распахнулась и вошла Вера Анатольевна — высокая, красивая, улыбающаяся, в черном шуршащем платье и браслетах и еще более молодая, чем на фото.
— Детеныш мой, ты уже тут? Здравствуйте, — она назвала меня по имени-отчеству, — извините, что задержалась, но сегодня дома никого нет и я хозяйка!
Она протянула мне сверкающую руку и задержала на минуту мои пальцы.
— Мы с вами, конечно, не знакомы? — не то спросила, не то сказала она.
— Да, — ответил я, — к сожалению, нет!
— Ну, беда поправимая, — засмеялась она. — Тем более что у нас с вами столько друзей.
— Хотя бы Люда Садовская, — ответил я.
Она слегка (но, кажется, так, чтоб я это видел) прикусила губу.
— Да, и она! Ну, конечно, ваш друг нас надул! Заперся, снял даже телефонную трубку, но начальник оказался хитрее его — приехал и увез на пять минут. Это уж до ночи. Теперь так: ночуете вы здесь!
— Ой, да ведь я...
— Правильно! И я говорила, но так решил ваш друг. Как бы там ни было, две бутылки коньяка на столе, пельмени я готовлю — видите? — На ней был фартук. — И ждать мы его не будем. Ты что-то хочешь мне сказать, мой детеныш?
— Мамочка, — сказала моя новая знакомая, — вообрази, у них была живая рысь.
— Вот! Представляю — ваша будущая поклонница, — улыбнулась Вера Анатольевна. — А это, Катя, самый, самый старый папочкин друг. С ним папа, когда он был маленьким, и ловил птичек. Помнишь, он тебе рассказывал? Вы знаете, Владимир просто взбесился, когда узнал, что вы живы и в Москве. Целый день мне рассказывал только про вас. Я даже вас чуть не возненавидела — прямо как влюбленный, ему и жена не нужна, — вот дружба!
— Ну что ж, — ответил я, — давайте ему отплатим: сядем за стол, да и выпьем его коньяк.
Она расхохоталась, схватила дочку и звонко чмокнула ее в нос.
— Ты видишь, какой дядя смешной?! Ну, иди, иди, детеныш, — я приду к тебе проститься! Что ж, давайте к столу!
За столом я спросил:
— А сколько лет Кате?
— Она от первого брака, — ответила Вера Анатольевна. — В этом году пойдет в первый класс. Кстати, Виктор Федорович — так звали моего первого мужа — тоже вас частенько вспоминал.
Я посидел, подумал.
— Виктор Федорович, говорите? Нет, не помню.
— Да-а? — она туманно улыбнулась. — А кузен Люды? Вы еще на Новый год...
— А-а! — сказал я, смотря на нее. — Помню, помню... Ну, что ж? — Я поднял бокал. — За ваши успехи! Чем порадуете?
Она духом выпила все и, твердо стукнув, поставила бокал на стол.
— Вот, об этом я и хотела вас просить. Мы ставим «Бесприданницу». Если бы вы согласились мне помочь...
— Все, чем располагаю, — ответил я пышно, — к вашим услугам, а... Виктор ваш жив?!
— Погиб в Ленинграде... он был связистом... А что вы улыбаетесь?!
— Красиво вы пьете, Вера Анатольевна. С вами даже за одним столом посидеть приятно.
— Выучка, дорогой друг. Когда-то я теряла голову от трех рюмок. Вот придет Владимир и заставит нас пить на брудершафт: «И никаких разговоров, это такой парень!»
Она уж слегка опьянела — волосы растрепались, глаза поблескивали.
— Ну, а меня-то вы сразу узнали? — спросила она с легкой насмешкой.
Я обернулся и поглядел на Анну Каренину на стене.
— Грим вас почти не меняет, Вера Анатольевна. Если бы не прическа...