Марьяна та людей чуралась, отшельницей жила, и изба ее была такой древней, что уже вросла одной стороной в лес. Крыша желтым мхом и безобразной коростой покрылась, ступеньки крыльца потрескались да прогнили, ставни окон перекосились, а на коньке избы заместо петушка хищный волк зубья скалил.
С осторожностью подошел Болеслав к дому старой колдуньи. Только хотел постучать, как дверь открылась и на пороге сама Марьяна образовалась. Старая и одета негоже. Вся в лохмотьях, лицо сухое, жизненными бороздами перепаханное; волосья черные, аки смоль; глаз зеленый, дурной...
-- Заходи, отрок, коли пришел. Заходь, не боись. -- сказала ведьма да посторонилась, приглашая в избушку.
Мальчик осторожно поднялся по ступенькам крыльца и проник в темную чужую горницу. Страх обуял Больку. Тревожно на душе, боязно и сиротливо. Посмотрел по сторонам и еще пуще затрясся. В доме всякой колдовской утвари по всем углам понатыкано-понапихано. На полках черепа животных белеют. На окне погорынь-трава в пучках сушится, в котле варево готовится с дурным запахом, половицы скрипят, из-под них быстрые таракашки выбегают да змеи красные расползаются. Марьяна же внимания не обращает, смеется да головой качает.
-- Не бойся, Болеслав. Знаю беду твою. Девчонка Светланка на хвосте весть дурную принесла. Мил ей братец твой. Ужо себе в женихи записала. Да, видать, поторопилась отроковица. Сказывай же, что у вас там приключилось?
-- Я... Он...
-- Да, не бойся, Болеслав. Вот испей отвару медового, силушки тебе ой как понадобятся. -- улыбнулась старуха и погладила мальца костлявой, но теплой человеческой ладонью. Видать, брешут деревенские, что Марьяна одной ногой в могиле стоит, и что сама она холодная, как болотная жаба.
-- Первуша зайца подбил, да не до смерти. За косым погнался. А после... -- начал рассказывать мальчик и вскоре поведал все, что с ними произошло.
-- Обычный заяц? -- поинтересовалась колдунья.
-- Нет! Белый! Чудной, и будто бы глаза у него человеческие...
-- Плохо дело, отрок. -- вздохнула ведьма. -- Не заяц то вам повстречался, а хозяин лесной. Горе в том, что Первуша не благословлен при рождении. Батька ваш, Усыня, богов наших исконных не чтил, ни Велеса, ни Перуна не боялся. Даров никому не подносил, жил бесшабашно и опрометчиво. Прости меня за эти слова, Болеслав, но из песни слов не выкинешь. На свою силушку лишь мужик полагался, а заветов дедовских никогда не слушал. Дурной был батя ваш, не дал матери благословить Первушу. А порядок такой: если сорок ден после рождения ребятенка не освятить, как полагается, то чадо будет всегда подвластно влиянию темных сил. Тебя-то мамка тайком ко мне приводила. Я обряд сотворила праведный, пока Усыня с походом ратным в степи ходил...
Мальчик сидел и слушал зачарованно. Вовсе и не такая страшная оказалась эта Марьяна, да и отвар у нее вкусный, сладенький.
-- Есть у меня средство, чтобы Первушу домой вернуть. Но, слушай, отрок, и внимай! Коли до полной луны не воротится братик, то навсегда останется во власти лесного хозяина. Времени немного. Всего два дня да две ночи, да и вторая неполная. А в крайнюю полночь пропоет серая неясыть, накроет твоего братца черным полотнищем, и станет он служить силам, человеку неведомым и неподвластным.
-- Что же делать?
- Подойди ближе, протяни ладошку бабушке. -- молвила старуха и вложила в руку мальчику что-то теплое-теплое, на ощупь мягкое, трепыхающееся. -- Неси эту вещицу домой, да так бережно, будто птичку малую. Только ни с кем по пути не заговаривай да назад ни за что не оглядывайся. Чтобы не случилось, -- рот на замок, голову на шесток! И никаку живность пальцем не трожь. Будь-то человек, зверь или птица. Иначе не вернется твой брат из лесу. Ни смех, ни клюв, ни вода не должны помешать тебе, Болеслав.
Послушал малец ведьму, хотя последние слова так и не понял. Ну, видимо, заклятие колдовское. Взял вещицу неведомую, благодарствовал и отправился восвояси.
Идет Болеслав, никого не трогает, молчит и не оборачивается, как Марьяной велено.
-- Болька, Болька, подойди! -- раздался неожиданно окрик. Узнал по голосу звонкому. Светланка это, Первуши невестушка.
Парень дальше идет, не слушает и не отзывается, как велено.
-- Болька! Ну, смотри, чего покажу! -- настойчиво продолжала девчушка.
Пацан и ухом не ведет, знай себе бредет тропой потихонечку.
А дивчина совсем распоясалась, выскочила прям перед парнем и давай хихикать, глазки строить, сарафанчик сдергивать да плечики розовые оголять. Сдурела девка!
Отроку еще и тринадцати не было, потому и выстоял, а парень постарше точно бы проговорился, дурачок. Болька только язык показал бесстыднице, сплюнул в сторону и дальше пошел.