Продолжает отрок идти к дому отчему, а в руке теплится-трепыхается, вот-вот выскочит, но прикрыл Болеслав другой ладонью судьбу своего брата родного. Сберечь надобно.
Скрылось солнышко, ветер налетел, засвистел в ушах. В небесах загремело, и полилась вода дождевая тяжелая. Мокнут волосы Больки, плечи дрожат, насквозь рубашечку промочило. Бегом припустил малец, да оскользнулся. Чует, что наземь падает, но извернулся и спиной в грязь повалился. Так, чтобы не выпустить из рук судьбу своего несчастного братика.
Отлежался чуть. Но теперь, если встанет отрок, то придется назад, на дом Марьяны посмотреть. Схитрил. Зажмурил глаза, вслепую поднялся и развернулся. Чуть ошибся. Краем глаза заметил конек на тереме ведьмы, но быстро очи отвел и дальше пошел уже осторожнее.
А дождь все не утихает. Гром бабахает, молнии корявые зигзагами синеву небес разрезают. И кажется, будто кто-то в спину толкает и пихает, да обернуться нельзя! Страшно так, что душа в пятки уходит. А в руках что-то теплое, живое трепыхается. Надежду дарит.
И тут пронзительный крик раздался. Птичий крик, да незнакомый. Не ворона, не галка, не филин лесной. Страшный клекот, словно плач человеческий. Потянул назад голову малец, да одернулся. Нельзя!
А птичий грай повторился. Все ближе и ближе. Вот и крыло тяжелое по загривку чиркнуло. Но идет домой Болеслав, не отвлекается, хоть дрожит весь от страха и холода.
Не унимается птица страшная. Сзади клювом щелкнула да клюнула прямо в маковку. Больно! Раз тюкнула, другой. Клюет и кричит, клюет и кричит. Насмехается, пакость!
Но уже чуть-чуть до дома родимого. Зашел в дом Болька. К столу подбежал, и выложил из рук своих сокровище бесценное, Марьяной даденое.
Да не посмотрел на дар даже, а обратно на крыльцо выскочил. Жердину с изгороди схватил и на птицу черную бросился. Стукнул разок хорошенько, а тварь неведомая лишь желтым клювом махнула да по-человечески хохоча улетела.
Вернулся домой Первуша, а на столе ничегошеньки нет. Пропал дар Марьяны. Испарилось, растаяло, исчезло. Только лужица водицы талой на свету блестит да подснежниками пахнет...
Целый день ждал Болеслав брата своего. В оконце смотрел, на крылечко выходил, на околицу зорко поглядывал. Притомился. К вечеру совсем сник и уснул возле печки. Дремота навалилась, веки сомкнула.
Вдруг шорох странный на улочке послышался. Мамка в это время пироги пекла, тесто катала, потому не могло ее там быть. Пес дворовый залаял жалобно, будто плача, а потом тревожно, словно вора почуял. Вышел из дома Болеслав. И видит: Первуша, брат его, из погреба мешок здоровенный волочит. Овощей, видимо, набрал. Так и есть: репка маленькая из прорехи выпала, да по земле покатилась.
Болеслав обрадовался, матушку кличет:
-- Мамка, мамка! Первуша возвернулся.
А мать и не слышит, по хозяйству занимается. Все у нее там варится-парится; хозяйка поварешкой помешивает, а другой рукой тесто по столу раскатывает. Болька подбежал к мамане и за подол во двор тащит:
-- Первуша, брат мой воротился! Скорее пойдем!
Вышли они во двор, а там уже и нет никого. Собака успокоилась, несчастными глазами в лес смотрит, а на земле репка одиноко лежит...
***
-- Эх, Болеслав. Неправильно ты поступил, коли не сладилось... -- Марьяна сидела на крыльце и перебирала сухие корешки, изредка поглядывая на мальчика.
-- Ну... Сначала Светланка мне глазки строила, плечики оголяла...
-- Чур тебя! Какая Светланка? -- вздохнула колдунья. -- Девочка с утра лежит с головой больной. Мать ее приходила за лесной ромашкой. Не помогло, говорит. Вот, сейчас буду снадобье из липы готовить. То хозяин лесной тебя дурил, ведь знаешь, что может лешак любое обличие принимать. Как звериное, так и человеческое.
-- Потом дождь, как из ведра полил. Гроза началась...
-- Гроза? Глянь-ка в корыто, что рядом с тобой лежит. Сухое дерево, уж лучинки отслаиваются, как еще муравьи там свадьбу не сыграли. Неделю хорошего дождя не было. Говорю тебе, морок все это, чтобы тебя с пути верного сбить.
Стушевался Болеслав. Не хотел про птицу черную Марьяне говорить, да она за язык-то и вытянула:
-- Птицу или зверя какого видел?
-- Была птица. -- вздохнул отрок, -- Сзади меня вилась и клекотала противно. А потом клювом стала по голове бить!
-- Не оглянулся?
-- Нет... То, что вы дали, бабушка, домой принес, а потом выбежал да палкой птицу побил. Птица страшная и большая...Сама черная, а клюв желтый, и блестит, как золотой...
-- Убил? -- старуха уперла руки в бока и посмотрела сердито.