-- Ну-ну.
Болеслав взял в руки глиняную кружку, положил в нее кости и начал трясти. Долго тряс-перекатывал. А, пока тряс, про себя заговор шептал, что Марьяна его выучить заставила. Сто слов, по большей части непонятных. Тайных и колдовских. Чуть не уснул, пока наговаривал...
-- Ууух! -- прошелестело под ухом.
Опомнился отрок и быстро выложил косточки. Пять-четыре. Хорошие циферки, но отнюдь не победа.
Начал леший трясти кружку, поднял над головой, глазищи в небо звездное закатил, а Болька -- не дурак. Момент улучил, взял да и кинул в костер погорынь-травы. А она, эта травка, когда тлеет, запах такой издает, что всяка нечисть силу свою теряет.
Ну и, знамо дело, слезы накатились лешаку на глаза, он кружку обронил, и косточки небрежно на пенек покатились. Да и не так ладно, как хотел выложить этот неправедный шалапут. Два-три.
Ничья, стало быть. Последний кон -- решающий.
Леший нарочито медленно взял кружку, положил в нее кости и стал долго-долго трясти. По сторонам поплевывать, вверх-вниз поддувать, шептать да сапожищами по земле стучать. Будто не в кости играет, а танец обрядный ведет. Три раза вкруг костра козликом проскакал, затем в другую сторону двинулся. Болеслав хотел было возразить, как лесовик трижды юлой вокруг себя крутанулся и выложил косточки на пенек. Четыре-три.
Косточки, конечно, неплохие лешаку выпали, но шансы есть. Болька уверенно взял в руки кружку, и тут над лесом пронзительно разнеслось:
-- Ууух!
Третий раз! Последний! Опоздал! Не успел!
Вспыхнуло пламя костра выше верхушек сосен, и странный незнакомец пропал совсем. Березовые чурбачки друг на друга стали наскакивать, ветками-листиками обрастать да вверх кронами рваться. Выросли деревья из мертвых обрезанных чурбанов. Прямо перед глазами села большая серая сова, зловеще моргнула, голову вокруг шеи крутанула, тяжелые крылья расправила. Брызнули в глаза Больки желтые предательские огоньки. Завертелось все, заплясало, запрыгало. На краю опушки паренек какой-то появился. Присмотрелся Болеслав, а это Первуша стоит в тумане белесом. Поднял старший брат голову, укоризненно покачал ею и отвернулся. В лес уходит!
-- Стой, Первуша! Не уходи, брат!
Кинулся Болька, подбежал, словно раненая, брошенная хозяином, собачонка. Хотел обнять братика, задержать, заговорить. Вернуть домой, к матушке.
Но лишь воздух поймал да серое совиное перышко. Растаял Первуша. Растворился как хмарь болотная. Исчез, как туман утренний, как росинка малая, с цветка наземь опавшая.
***
Ясное солнышко встало над землей русской. Осветило ладные домики и поля, пшеницею колосящиеся. Живые лучи пробежали ласково, в каждую щелочку заглянули, любому подарили тепло и надежду. Буренки протяжно замычали, козочки заблеяли, и матушка подошла, родимая. Милая добрая мама. Налила крынку парного молока и улыбнулась. Испил из чаши, возрадовался...
Очнулся Первуша. Глаза открыл, а перед ним стоит и лыбится страшная седая бабища. Ох, ну и суровая мамаша! Сама долговязая, волосья грязные и разлохмаченные, а груди долгие и худые. Такие длинные, что у самого жирного пупа болтаются. Улыбнулась карга кривым беззубым ртом и свои долгие титьки за спину забросила...
Понял Первуша, что выпил он молока от этой нелегкой женщины. Заплакал горестно. На руки свои посмотрел: на ладонях стали расти волосы, горлом пошла слизь зеленая, и по венам будто змеи холодные пробежались. Горе-то какое! Унес мальца из мест родных скорбный дедушка. Отобрал человека от людей, в мир лесной обратил безвозвратно. И теперь в мыслях все перемешалось-спуталось. Стал забывать отрок и дом родной, и людей, что с ним вместе жили. Лица сродственников навсегда стирались из памяти...
Вот так и появился в нашем лесу молодой пучеглазый леший. На следующий год много людей по лесу с дороги сбивалось, плутало и путалось. А девка Светланка заглянула однажды по ягоды и совсем не вернулась. Три раза обошли мужики весь известный лес, по деревам стучали, громко кликали, но все без толку! Видимо, забрал леший Первуша ее в жены, ибо каждой твари по природе пара требуется. И человеку, и зверю, и нечисти лесной такоже.
29.05.2016 г.