В сфере образования консерваторы при поддержке своих «либерально»-демократических партнёров по правительству вознамерились под лозунгом свободы выбора смягчить общегосударственные учебные стандарты, разрешив родителям открывать собственные местные школы и руководить ими. В качестве ещё более радикального шага правительство планировало фактически приватизировать финансирование высших учебных заведений: почти полностью ликвидировать учебные гранты по гуманитарным дисциплинам и сохранить государственное финансирование только за точными и естественными науками. Но в Англии, в отличие от Америки, нет развитой традиции благотворительности и хорошо финансируемых государственных университетов штатов. Поэтому намерение английского правительства можно считать только совершенно новым экспериментом по созданию рынка для высшего образования, что совершенно не похоже на системы, существующие. в других развитых странах. Все отмеченные явления и инициативы указывают на то, что по обе стороны Атлантики ещё сильна политическая культура, не способная выйти за пределы иллюзорного мира, в котором рынки решают любую проблему.
Политика, основанная на разуме
Мораль моей книги такова: необходимо вернуть здравомыслие в обсуждение важных политических и экономических проблем, и это достижимо. Нам следует научиться усваивать уроки борьбы с инфляцией и уроки Нового курса, следует понять, в чём ограниченность рынков и в чём их достоинства. Целевые показатели по инфляции должны соседствовать с правильным регулированием банковского сектора, чьи самые рискованные операции нужно считать тем, чем они являются на самом деле: азартной игрой высокого полёта. Это значит, что такие операции нужно держать как можно дальше от ключевых социальных функций банковского обслуживания — кредитования, базового пенсионного обеспечения и сбережения.
Предложения добиться иного соотношения между чашами весов были презрительно отвергнуты. Вследствие провала рынка денежная система вышла за пределы «иррациональной эйфории» Гринспена и обернулась личной трагедией для многих простых семей и государственной финансовой помощью банкам. Таковы были ужасные последствия непродуманного дерегулирования и рыночной либерализации, взращенных чикагской верой в свободный от всяких ограничений рынок. Но в глазах консерваторов подобные провалы перевешивало всё ещё распространённое морализаторское соображение, что любой, кто готов упорно трудиться и применять свои способности, сможет добиться успеха, — даже в новом мире, где внизу господствует сфера услуг, а на вершине властвуют сверхбогатые. Морализаторство по поводу различия между достойными и недостойными бедными вернулось в тот момент, когда англо-американский политический диалог утратил перспективу, позволяющую вести речь о моральности недостойных богатых. То обстоятельство, что некоторые люди — бедные, находящиеся в неблагоприятной позиции или малообразованные — плохо подготовлены к выживанию в суровых условиях глобализированной экономики, не нашло выражения в лишённой конкретного содержания политической фразеологии, оперирующей понятиями свободы и экономической возможности. А ведь именно этот язык был профессионально разработан неолиберальными теоретиками и политиками.
Представление неолибералов о глобализации сводилось к тому, что система, основанная на индивидуальной свободе, свободных рынках и возможностях, предоставляемых «гибкими рынками труда», заменит системы всеобщего качественного государственного образования и медицинского обеспечения более эффективными и дешёвыми частно-рыночными альтернативами. Гражданин есть не кто иной, как потребитель. Но неолибералы, во всяком случае, со времён второй чикагской школы после 1945 г., отказались учитывать возможность (не говоря уже о вероятности) провала рынка в таких ключевых сферах социальной политики, как образование, жилищное обеспечение или здравоохранение. По обе стороны Атлантики консервативные политики обзывали тех, кому не повезло в жизни, социальными мамашами, просителями подачек и нищими безбилетниками. В то же самое время фразеология прибыли, эффективности и потребления вытесняла лексику гражданственности, солидарности и взаимопомощи. В США предложенные Обамой реформы здравоохранения были выхолощены нигилистами «партии чаепития», выступавшими против любой государственной инициативы, способной снизить неоправданно высокую, повсеместно и постоянно растущую стоимость частных медицинских услуг. По иронии судьбы этот «дивный новый мир», верный евангелию свободного рынка, порождал именно то, что больше всего не любили консервативные политики: незащищённость, социальные, сексуальные и культурные изменения, насилие и разрыв связей внутри общества.