Возможно, боги сделали наконец свой выбор — медленно, шаг за шагом, северное войско отдавило противника от гуляй-города, а потом к самой воде, здесь и произошла финальная, самая кровавая, схватка — до последнего воина проигравшей стороны. Новгородцы на этот раз никого не пожалели, добили раненых и редких выживших. После боя принялись искать князя, но ни его самого, ни его дяди, по совместительству воеводы — Добрыни, — среди убитых не нашли. Похоже, успел сбежать вместе с малой частью дружины — несколько скоростных струг сумели прорваться сквозь строй новгородских ушкуев и уйти вниз по течению. Побег Владимира не помешал победителям праздновать свой великий успех — все, до последнего ратника, понимали, что в этом битве решалась судьба их родной земли, да и всей Руси. Как она сложится дальше — наверняка никто не мог сказать, даже их командующий, но то, что она круто поменяется, сомнений ни у кого не было.
Победа далась огромной ценой — из почти трех с половиной тысячи воинов остались в строю чуть более двух, да и среди них немалую часть составили раненые. Получил рану и Варяжко — ударом меча пробили кольчугу и зацепили краем правый бок. Хорошо еще, что бойцы охраны вовремя заметили ранение командующего и перевязали, а то изошел бы кровью. Сам он в пылу боя даже не почувствовал боли, после же от слабости и головокружения едва не упал — поддержали стоящие рядом бойцы, они же прикрыли его и вывели из схватки. Поле сражения не покинул, продолжал командовать своим войском до самого конца, лишь тогда позволил охране увести его в детинец. Ранение случилось не столь серьезным, как показалось вначале из-за обильного кровотечения, уже через два дня нашел силы встать на ноги и вызвал командиров полков на совет.
Обсудили дальнейшие действия и варианты — оставаться в Киеве до избрания нового князя или возвращаться в Новгород, собирать силы для похода в Поволжье. Идти туда сейчас со столь малым воинством не имело смысла — у булгар даже без войска Владимира своих воинов хватало с лихвой для удержания захваченной земли. Так что идти туда следовало после достаточной подготовки, вероятнее всего, в следующем году, в этом уже не успевали — нужно еще набирать людей в полки и хоть немного их подучить. Даже укорил себя мыслью — следовало дать команду взять живыми княжеских воев, пригодились бы теперь. Тут же поправился — тогда, в бою, его бойцы рассвирепели в отчаянной схватке и остановить их практически было невозможно. На совете приняли решение не оставлять Киев без присмотра, а то найдется такой, кто подсуетится и приберет опустевший княжеский престол, не имея на то законного права.
Вновь разослали грамоты к посадникам и наместникам с вестью о победе над Владимиром, повторно призвали к избранию нового князя, разве что уточнили дату съезда полномочных мужей и выбора правителя Руси из предложенных ими кандидатур. На этот раз ответы последовали скоро — теперь, когда новгородцы побили Владимира и лишили его реальной власти, никто не хотел упустить возможность продвинуть на освободившийся престол кого-то из своих. Но первыми объявились в Киеве не они, а волхвы, изгнанные из города Владимиром после принятия им христианства. Не просили, а потребовали — ничтоже сумняшеся в своем праве, — от новгородского правителя вернуть им священное место, сжечь возведенный на нем храм чуждой веры и покарать тех, кто глумился над истинными богами.
Бесцеремонный тон, без тени почитания, и сама речь главы волхвов Ладислава, как он сам себя назвал, вызвали в Варяжко раздражение — так с ним не обращались давно, еще с юных лет, когда заслужил у окружающих людей какое-то уважение. Похоже, тот попытался ошеломить его своим напором, — как говорили в прошлой жизни — пошел на него буром, — и заставить согласиться со своими требованиями. Спокойно, не показывая недовольства, ответил:
— Правда в истинной вере и ваши слова справедливы, в том нет сомнения. Но здесь я гость и не вправе чинить самоуправство. Подождите немного, скоро изберут нового князя киевского — с ним и разберетесь в столь важном деле. Пока же располагайтесь в детинце — вам укажут место для постоя, но прошу — до поры не чините распри с теми, кто принял чужую веру, мне не нужна в городе смута.