— Самая широкая улыбка у истлевшего до костей мертвеца, — наконец облегчённо вздохнул Олаф, убирая, как и они с Кромом, свой меч в ножны.
Воины принуждённо улыбнулись старой шутке, и даже на печальном лице Крома появилась злая ухмылка. Хозяин домика, а возможно он им и не был, действительно улыбался незваным гостям всеми сохранившимися у него к моменту смерти зубами. Воинов не пугали мертвецы, но тех положено хоронить. Хотя, если этот седовласый мечник занимался разбоем, да к тому же отрезал пальцы своим жертвам, его дух уже страдает в Аска́ше. А значит они просто выбросят останки злодея в лесу, вместе со всеми его трофеями. Скар первым, пока Олаф с Кромом рассматривали отвратные венки, подошёл к лежанке. Он с лёгкостью отнял у мертвеца бесполезное для того теперь оружие и, достав из сумы платок, начал чистку. Клинок, к удивлению стража и его товарищей, почти не пострадал, а рукоять выдала его достойное происхождение.
— Столько черепов?! Не припомню такого герба средь агрянских, — заинтересовался рукоятью меча Олаф.
— Может разбойник какой заказал, бывает, — предположил Кром. — Кто из добрых людей станет собирать в дом отрезанные пальцы?!
— Очень богатый тогда разбойник и со связями, — продолжил высокий страж, — качество отменное. Продадим по приходу в Дохор. Или желаешь выкупить его, Скар?
— Подумаю, — отозвался тот, увлечённо вертя оружие в своих руках.
Меч уже нравился ему и, сколько бы ни стоил, страж оставит его себе. Именно так он думал тогда, не понимая, что не он, но меч, выбрал его.
— Позову остальных, здесь и заночуем, — вышел за двери Кром.
Он ушёл утешать свою жену. Та продолжала рыдать, прижимая к себе бездыханное тело подростка. Жизнь научила их стойко принимать удары судьбы, но слишком неожиданной и сильной оказалась боль утраты. Они так долго не могли зачать новую жизнь и Эрик стал для отчаявшихся подарком богов. А теперь его отняли, мгновенно и столь глупо.
В неприкрытую Кромом дверь потянуло сквозняком. Ветерок приподнял старую, едва живую сеть и игривые лучи послеполуденного солнца вдруг проникли в комнату. В глазнице одного из черепов, на самом навершии рукояти, блеснул серебристый шарик. Украшение, размером с большую горошину, вроде тех, что используют для подвесок, ожерелий и браслетов. Судя по замысловатым узорам, не из дешёвых. Тот явно был лишним в рукояти меча.
«Серебро есть серебро, — подумал воин, бросив жадный взгляд на потащившего мертвеца вон Олафа, — а значит место этой безделушки в моём кошеле с монетами.»
Скар ловко сковырнул шарик ножом, и тот выпал прямо в открытую ладонь стража. Неприятный холодок металла, совершенно лёгкий, быстрый, и почти неощутимый укол. Страж даже не успел сообразить, что это было, не обратив на такую мелочь внимания. Однако после, открыв кошель и взглянув на свою ладонь, удивился. Шарика не было. Всего мгновенье, и исчез без следа. Он присел и тщательно осмотрел покрытый вездесущей пылью пол. На нём лишь следы стражей.
«Выпал, да закатился в одну из щелей, — решил раздосадованный потерей воин. — Ну и хрен с ним, не моё и не жалко!»
Под лежанкой он заприметил ремень с ножнами. Тут же позабыл о серебряном шарике, ведь новая находка была совсем кстати. Вытащил, очистил и, скинув свой, примерил пусть и старый, но весьма добротный и явно из дорогих. Вновь черепа: на пряжке, устье и наконечнике ножен. Меч в ножнах, а Скар почувствовал себя кем-то повыше простого стража. Странно, но меч вселял веру в собственное превосходство. Теперь он совершенно точно выкупит находку уже в Дохоре, а свой простецкий меч продаст первому же торговцу, заодно с безликим ремнём.
Мертвеца, вместе с его жуткими трофеями, выбросили подальше от лестницы. Женщины, пока мужчины собрали дров для нехитрой печи, как могли убрались в домике. Дети помогали и мешали и тем и другим. Почти закатившееся за кромку леса солнце неожиданно скрылось за тяжёлыми, серыми тучами. Сопровождавший их к домику лёгкий ветерок превратился в пронизывающий до костей, холодный ветер. Собиралась гроза. Ганзейцы спрятались в жилище безумного коллекционера. Лишь Рута, жена Крома, продолжала всё это время сидеть у лестницы с мёртвым сыном, что-то бормоча и всхлипывая. Муж пытался поговорить с ней, но понял, что не время. Растопили печь, сели ужинать. Съели немного, даже высокому стражу кусок в горло не шёл.
— Дохор совсем близко. Переночуем, а завтра к вечеру будем там, — попытался ободрить напуганных и опечаленных переселенцев Олаф.
— Молиться, молиться нужно Сету, заступнику нашему светлому, — мрачно изрекла его жена Лана. — Детей беречь своих…
— Чего совсем мрачный стал, Скар? — хлопнул друга по плечу высокий страж, не желая слушать причитания женщины. — Может ещё и командиром в Дувре станешь, а то и на Турнире победишь. Ладно Кром, а ты… Жаль мальчишку… На всё воля богов.
— Не по нраву ему путешествия, — махнула рукой в сторону и вправду в эти дни непохожего на самого себя воина Дина, — в Дувре станет прежним.
— Зря мы здесь, проклятое место, — вновь не удержалась и озвучила мысли многих Лана. — А пальцы нужно захоронить, с невинных они…
— Не каркай, дура! — помрачнел её муж. — Одной жертвы Виру будет достаточно.
— Ночью у костра, да в такую непогоду, похуже будет, чем здесь, — рассудил Скар. — Мы зла не творили, лишь остановились на ночлег, а по утру в путь. Нас корить не за что. Но Рута права, пальцы схоронить нужно, прикопать здесь же. Гневить Сета и потакать Виру, да ещё после смерти Эрика, — опасная затея.
— Если праведников пальцы, то только так, — поддержал его скорбящий по сыну Кром. — Да и мечник мог умереть здесь как гость, а возможно даже убив того, кто их собирал.
— А ведь верно! — тряхнул непокрытой, со сбившимися, тёмными волосами, головой высокий страж. — Так всем спокойнее будет. Давайте похороним Эрика, и их заодно, ещё до темноты.
Воины вышли на лестницу, а на накидки упало несколько капель приближавшегося дождя. Где-то вдали прогремел гром, глас впавшего в ярость Одина. Рута всё также сидела с сыном, поглаживая того по голове, но уже притихла.
— Поторопимся, лучше успеть до того, как Один начнёт метать огненные копья, — резонно заметил Кром. — Иначе под его горячую руку попасть можно. Может так статься, что это его жертва с мечом в доме была.
— Всё может быть, друг, — согласно покивал Олаф вслед за Скаром.
Первую яму они вырыли быстро, с тревогой поглядывая на сгустившиеся тучи. Однако Один медлил, позволяя Агру лишь дразнить людей редкими каплями. Сам же рвал на воинах накидки холодным, порывистым ветром и продолжал ворчать отдалёнными раскатами грома.
— Скар, пока мы роем яму для сынишки Крома, тащи в эту венки с пальцами и нашего улыбчивого мечника, — привычно приказал Олаф. — Может и не разбойник он вовсе, но невинному с грешником не по пути. Поостережёмся.