Лес — он ведь только кажется непроглядным и полным укрытий, а как солнышко взойдёт, да на ясном небе, так под самым густым кустиком начинает припекать. Эдгар, что уже имел похожий опыт, заранее построил наш маршрут так, чтобы при восходе солнце светило в спину, что плотно закрывалась плащом, но ощущения всё одно были такими, будто стоишь под потоком очень горячего и сухого воздуха и при этом на плечах несёшь мешка два картошки. А ещё предгорья — это предгорья. Это очень неровная, холмистая местность, в нашем случае ещё и поросшая первозданным лесом, где никогда не было толп туристов, сжигающих сухостой на шашлыки, или парковых служащих, расчищающих пространство между деревьями. Идти только и исключительно по прямой в таких условиях просто невозможно.
И именно это привело к тому, что я, пусть и крайне неприятным образом, узнал, что всё-таки могу переносить открытый солнечный свет.
Это было тяжело, чертовски тяжело! И больно. Но экспериментально выяснилось, что если стиснуть зубы и терпеть, волевым усилием настраивая себя на какую-то форму противодействия, то вместо того, чтобы гореть заживо, я всего лишь получаю ожоги. Болезненные, мучительные, дёргающие при каждом неудачном движении, но всё-таки просто ожоги, а не горстку пепла.
Мой спутник, в силу куда большего опыта, эксцессов, подобно подставлению морды под прямые солнечные лучи на повороте, избежал, но когда мы добрались до замаскированной землянки под старым упавшим деревом, завалился туда в состоянии немногим лучше, чем моё. Вход в землянку загораживала куча елового лапника, и, кое-как завалив оный вход за собой, мы добрых полтора часа тупо сидели, приходя в себя да цедя кровь животных из тех самых зачарованных стеклянных фляг, что были у обоих. О чём думал Эдгар, я понятия не имел, но у самого в голове крутились исключительно нецензурные мысли и картины того, что и куда нужно запихнуть лорду Алехандросу ради восстановления справедливости и просто кармического баланса мира.
Более-менее оклемались мы только к закату, проведя весь день в мрачном молчании. Не особо тянет на поболтать, когда ты сидишь в тесной землянке с ожогами, давишься штукой, от которой тебя реально может вырвать, но ничего лучше в запасе тупо нет, да ещё и ощущаешь над головой «паяльную лампу». Пусть в сём убежище солнечный свет нас не доставал, но оно было всё-таки недостаточно глубоким и недостаточно надёжным для того, чтобы чувствовать себя комфортно чисто с психологической точки зрения. В общем, с закатом мы вздохнули с облегчением, а там и двинулись в путь.
На следующую точку маршрута мы вышли ещё затемно, тем самым подтвердив, что цепь убежищ построена грамотно, а наше вчерашнее поджаривание — результат очередного идиотского приказа «уважаемого лорда» на тему «вот прям ща встали и пошли узнавать». К тому же в этот раз имела место не землянка, а полноценная хижина-хибара типа «скромный домик отшельника», ну или лесника какого. То есть пусть выполнена она была довольно грубо, из неотёсанных брёвен, но сами брёвна внушали веру в будущее своей толщиной, щели же между ними были тщательно законопачены при помощи пакли и смолы, имелись надёжная дверь с запором и даже какая-никакая мебель. Для комфорта обычному человеку не хватало бы разве что окон и вентиляции, но мы, по понятным причинам, в окнах не нуждались. Как и в вентиляции, благодаря отсутствию необходимости в дыхании. Вернее, вампиры в этом плане были как тот мужик из анекдота про строителя, мол, что умеешь? Могу копать! А ещё что? Могу не копать! Вот и мы «могли не копать», в смысле, не дышать неограниченно долго и не испытывать по этому поводу каких-либо проблем. Разве что для разговоров нужно было воздух в лёгкие собирать, но вот качество этого воздуха было нам безразлично.
— Неплохо идём, завтра уже будем на месте, — сообщил мне Эдгар.
— Главное, чтобы вновь не попасть под рассвет. До чего же поганые ощущения, — сказать мне хотелось куда как больше, в том числе и по поводу интеллектуальных способностей «любимого командира», но я уже привычным усилием сдержал себя — местные обращённые будут радостно улыбаться и восхвалять своего хозяина, даже если он их начнёт живьем жрать.
— Да, тяжко получилось, но ничего, справились. Ты, кстати, молодец, я уж боялся, что тебя придётся на себе нести или и вовсе изжарит, — согласился мой наставник по выживанию.
— Перспектива поджариться заставляет учиться очень быстро, тех нескольких ожогов мне хватило с лихвой — до сих пор зудит и болит, — на самом деле, уже нет, но я видел, как пострадавший гораздо меньше моего вампир периодически морщится и рефлекторно растирает плечи, что так-то были прикрыты не только плащом, но и плотной кожаной курткой под ним. Очевидно, моя регенерация превосходит таковую у рядового обращённого, так же, как и иные физические параметры. Но, как и в случае с этими самыми параметрами, демонстрировать подобного я не спешил.