Глава пятая
В вечер отъезда художники провожали писателей. Художники собрались с женами. У каждой жены на шее было по брошке, подаренной в радостный день мужем жене иль невесте. Сели за стол чинно и по старшинству. Ели студень. Мужчины пили водку из стаканов. Для женщин водку подкрасили вареньем, подсластили сахаром, и женщины пили из рюмок. И все пили по старшинству, обносимые чарою, чествуемые застольною песней. Пили и пели. Такие прекрасные песни можно услышать нечасто. Древние, просеянные временем, они были прекрасны и современны, как современным оказалось искусство этого села. И пели, и пили художники — по традициям, по регламенту — до рассвета. Пьяных не было, но было веселие. Наутро писатели уехали, троекратно целуясь с каждым художником на прощание. Подводы потащили на себе традиции весенних русских пейзажей, неба, леса, полей.
И писатели были еще раз в этом селе. Они приехали в столицу края, в Иваново. Их встретили автомобили облисполкома. Была зима. Автомобили отвезли писателей до Шуи, до тех перекрестков, снега за коими не пускали в себя автомобилей. Там, в снегах, опять ждали подводы. В селе был праздник. Двое прославленнейших — Баканов и Голиков — получали звание высшей чести советских художников — заслуженных деятелей искусств. Село превращалось в город искусств. Художники регламентировались не крестьянами, не колхозниками, но — художниками. Село выделялось в самостоятельную юридическую единицу. Советская власть — правительство РСФСР, правительство области — люди советского искусства — регламентировали и устраивали быт «богомазов», чествуя их. В мастерских убраны были столы и расставлены были скамейки. Из города — впервые за всю историю села — приехал духовой оркестр. Был торжественный митинг, торжественное собрание, передача торжественных грамот и торжественных прав. Голиков терял прекрасные свои блаженные глаза и, получая грамоту звания заслуженного деятеля искусств, сумел сказать немногое: