«Раз сомнамбулизм является кризом вызывающей его болезни, значит, он должен постепенно ослабляться и в конце концов полностью исчезнуть вместе с нею. Поддерживать сомнамбулизм у пациента после его выздоровления равносильно тому, чтобы поддерживать у него лихорадку или обильную испарину на том основании[32], что эти кризы благоприятно повлияли на восстановление его здоровья. Магнетисты из гармонических обществ Страсбурга, Нанси, артиллерийских полков в Меце и других получили так много радикальных лекарств только потому, что, следуя моему примеру, они всегда приводили своих сомнамбулистов в состояние магнетической нечувствительности».
Мы не знаем, каковы были в 1813 году точные критерии психического излечения — неопределенность в этом вопросе, фактически, до сих пор не полностью разрешена. Как бы то ни было, Пюисегюр и его ученики почувствовали необходимость покончить с зависимостью субъекта. Точно так же, как аналитик решает «ликвидировать» перенос к концу лечения, каждый хороший магнетист принимал в качестве доказательства излечения тот факт, что его пациент был в состоянии отказаться от своей поддержки до такой степени, чтобы утверждать: «С сегодняшнего числа вы больше не сможете магнетизировать меня».
Вместе с исчезновением симптомов исчезла и восприимчивость пациента к магнетизму. В общих чертах, процесс можно представить следующим образом: первые симптомы появляются в связи с травмирующим опытом — например, у ребенка, который в то время обращался за помощью, но не смог ее найти. Поэтому его «гипнотизируемость» может быть мотивирована этим чувством разочарования, которое теперь в конечном итоге делает его восприимчивым к помощи другого человека. Снятие аффекта во время лечения в конечном итоге приводит к снятию напряжения и к исчезновению желания подчинения; тогда восприимчивость к гипнозу исчезает.
Другими словами, симптом представляет собой конфликт, который вынуждает пациента сначала к глубокой регрессии и подчинению всемогущему существу, а затем, после определенного садомазохистского взаимодействия (на которое будет сделана дальнейшая ссылка), к целительной идентификации с сильной личностью. Помощь, которая раньше была тщетной, теперь была оказана, пациент больше не нуждается в помощи врача.
Эта восприимчивость к магнетизму подобна тому, что может наблюдаться в некоторых травмирующих событиях в военное время. Например, солдат, оказавшись в опасной ситуации, желает позвать на помощь, но не может этого сделать. Установлено, что он тогда подвержен гипнозу, но как только травмирующий эпизод ассимилируется под гипнозом, он теряет эту восприимчивость.
Некоторые магнетисты, хотя и не в состоянии четко проанализировать эту ситуации, в некоторой степени, похоже, восприняли ее интуитивно. Так Пюисегюр заявил: «Именно из-за сильного желания пациенты, ставшие сомнамбулистами, перестают быть такими в момент их выздоровления, и этот эффект неизменно наступает, при условии, что никакая конституциональная предрасположенность не исключает такой результат, достижение которого всегда тем более желательно, поскольку для гипнотизируемого пациента это доказательство его выздоровления, а для гипнотизера — его успеха»{25}.
Другими словами, пациент «потерял свою потребность в зависимости». И мы можем спросить себя, не являются ли пациенты, которые хорошо мотивированы для анализа, на самом деле теми, кто, будучи детьми, разочаровался в своих надеждах получить помощь, когда пытался ее получить, и страдали от этого опыта до того дня, когда согласились пройти лечение. Ибо симптом, помимо его различных либидинальных значений, также может рассматриваться как обращение за помощью.
Пюисегюр, поселившись в своем имении в Бузанси, недалеко от Суассона, практиковал свою деятельность магнетиста в духе альтруизма среди местного сельского населения. Этот дух милосердия встречается у всех авторитетных магнетистов того периода, в частности Делёза, наиболее известного из учеников Пюисегюра. Действительно, можно сказать, что он являлся своего рода защитой от потенциальных эротических искушений, которым уступили некоторые практикующие магнетизм, и которых Байи осудил в своем Тайном докладе{26}. Комиссар короля, неспособный бороться с этими эротическими последствиями, принял решение в пользу полного запрета на магнетизм, однако не начал беспощадную атаку против всех магнетистов и всех их пациентов. В его отчете было с осторожностью указано, что пациенты-женщины более или менее осознают возможные эротические реакции со стороны магнетистов, и сами по себе проявляют относительно услужливую позицию в этом отношении. Он особо отметил, что д’Эслон, осознавая эти опасности, никогда не занимался магнетизмом, если не присутствовал свидетель[33].
32
Далее и до конца главы о Пюисегюре — перевод, сделанный корректором распознанного текста (с помощь автопереводчика с английского издания книги), по причине утерянных при сканированных страниц.
33
Уже в 1891 году Фрейд исследовал свое собственное отношение к этой практике — или меры предосторожности (1891 B, p. 107). Несомненно, это представляло проблему для практикующих в то время. Однако со своей стороны он был склонен видеть скорее недостатки в присутствии третьей стороны, что в некоторых странах является требованием и по сей день, сохраняясь «по традиции», а кое-где даже официально узаконено. Однако решение Фрейда проводить свои сеансы без свидетелей имело, как мы дальше увидим, весьма важные последствия и оказалось провидческим.