В описанном двустороннем отношении действие, решение целиком принадлежит терапевту, больной же вынужден оставаться пассивным. И все же зависимость или покорность пациента здесь слабее, чем у Месмера:
«Смотрите на магнетизируемого пациента в определенном смысле как на часть магнетизера, и вам не покажется удивительным, что воля магнетизера действует на него и определяет его движение»{41}.
Что же касается «ведущей роли магнетизера», то мы сегодня сказали бы, что трансфер исходит от врача, стремящегося излечить больного, а от больного, соответственно, иногда исходит контртрансфер. Делёз видит эту схему иначе:
«Магнетизеру необходима вера, без нее эффективность его усилий была бы слабой, но пациент в ней не нуждается. Если бы пациент испытывал эффект лечения лишь в силу заведомой уверенности, что будет его испытывать, этот эффект следовало бы отнести на счет воображения. Однако полное неверие пациента способно противостоять влиянию магнетизера, мешать ему, замедлять ход лечения и препятствовать достижению результата в течение более или менее долгого времени»{42}.
Делёз заблуждался, пытаясь приписать всю целительную силу флюиду и почти ничего не оставляя на долю чувства. По его мнению, доверие больного не играет никакой роли в излечении и всего лишь благоприятствует действию флюида. Только одно условие он считал совершенно необходимым для эффективности лечения: пациент должен оставаться в бездействии, ни о чем не думать — короче, быть пассивным.
Делёз настаивает на полной пассивности больного:
«Если я прикасаюсь к больному, сосредоточивая всю свою волю и внимание, а он пребывает в бездействии или пассивности, то мой флюид будет определять движение его флюида. В этом случае происходит нечто подобное воздействию намагниченного куска железа на ненамагниченный: если провести несколько раз в одном и том же направлении одним по другому, то первый передаст второму свои магнитные свойства. Разумеется, это не объяснение, а лишь сравнение»{43}.
Сводя все к магнетизму, Делёз подсознательно стремился избежать осложнений аффективного порядка — ведь до известного момента легче контролировать свои чувства, чем чувства другого.
Делёз отводил воображению ограниченное место: «Вы объясняете некоторые явления воображением, однако несметное множество фактов не поддается такому объяснению»{44}. Даже допуская, что воображение может играть известную роль, он имеет в виду только воображение магнетизера:
«Лишь вера магнетизирует или способствует магнетизму. С этим я не спорю. Но речь идет не о вере пациента, а о вере магнетизера. То же относится и к воображению. Да, воображение магнетизера может усилить его влияние; но нет нужды возбуждать воображение пациента, чтобы воздействие магнетизера осуществлялось во всей полноте»{45}.
Заметим, что для Делёза и его современников слово «воображение» обозначало то, что позднее Брейд и его последователи вкладывали в понятие «внушение».
Де Виллер (1765–1815), Вире (1775–1846)
Делёз, таким образом, осмыслил или хотя бы предугадал понятие предметного отношения. Но его реакция — пусть бессознательная — была защитной: он стремился оградить себя от этой идеи. Твердо веря в существование флюида, в традиционные, унаследованные от Месмера методы, нередко магнетизируя целую группу («цепочку») больных одновременно (при этом межличностная связь распространялась на нескольких пациентов), он остался на стадии размышлений. Де Виллер, к которому мы сейчас перейдем, пошел дальше. Интуиция подсказала ему, что следовало, в сущности, «управлять» межличностным отношением.
Излагая историю месмеризма, мы говорили о Пюисегюре, который занялся магнетизмом с 1784 года, а затем о его ученике Делёзе, работавшем в том же русле. Теперь нам предстоит вернуться немного назад и обратиться к нескольким менее известным, но не лишенным оригинальности исследователям. Шарль де Виллер был автором своеобразного романа «Влюбленный магнетизер». На обложке стояло: «Женева, 1787», но на самом деле роман был опубликован в Безансоне, и единственный сохранившийся его экземпляр находится в безансонской городской библиотеке{46}. Делёз считал, что против распространения этой книги были приняты особые меры (быть может, из-за ее заглавия?) и надеялся на ее переиздание{47}[36].
36
См.: Gay-Lemonnyer. Bibliographie des ouvrages relatifs à l’amour, III, 3: «… большая часть тиража была арестована и отправлена в макулатуру по приказу г-на Бретея» (один из министров при Людовике XVI. —