Таким образом, Тэн ввел понятие вытеснения, которому суждено было занять первостепенное место во фрейдовской психопатологии. Эта динамика упорядочения и организации наших мыслей будет привлекать и в последующие годы внимание исследователей[144].
В середине XIX века исследованию подвергается уже не только сосуществование двух различных типов памяти у одного и того же индивида, но динамическая организация эмоций, при которой ничто не проходит бесследно: эмоции, испытанные в раннем детстве, могут вызвать бессознательные взрывы ненависти или жажду мщения, неведомые сознанию.
Таким образом, происходит полная смена ориентации. В то время как магнетизеры старались вызвать такие состояния, которые могли бы стимулировать «эндоскопические» способности субъекта, а в некоторых случаях даже вызвать феномены ясновидения, после открытий Рише и Тэна бессознательное начинает рассматриваться как активная часть личности и вместе с тем — как хранилище эмоций, забытых или вытесненных фактов. Тард, в частности, показал, что бессознательное не теряет ни грана своей энергии и что прошлый опыт ребенка может в некоторых случаях оказывать влияние на его поступки в зрелом возрасте. Здесь мы имеем дело с другим пониманием бессознательного, которое чрезвычайно близко к фрейдовскому.
Рише объяснял патологические явления, связанные с бессознательным, преимущественно состоянием отвлечения внимания; концепция Тарда более динамична: он подчеркивает, что любая бессознательная идея (термином «вытеснение» он не пользуется), как правило, появляется вновь уже в форме патологического состояния.
Начиная с работы Мори «Сон и сновидения»{400}, в которой показано, что эмоции, подавляемые в состоянии бодрствования, находят свое выражение в снах, большое распространение получает концепция, представляющая собой соединение этих двух теорий: с одной стороны, бессознательные явления объясняются ослаблением внимания, снижением контроля разума, с другой — предлагается гораздо более динамическая теория, учитывающая механизм вытеснения.
Нередко два типа объяснения существуют одновременно, причем большое значение придается детским воспоминаниям. В этой связи приведем несколько отрывков из книги, которая теперь совершенно забыта, — из «Природы страстей» Эжена Майе{401}. Майе предлагает динамическое объяснение: не пользуясь терминами «бессознательное» и «сознание», он четко разъясняет понятие конфликта между некоторыми идеями или, точнее, чувствами:
«Эти столь различные состояния души представляют собой удивительную аналогию с тем, что происходит внутри нас, хотя и гораздо интенсивнее, во время сна. Ибо во сне ничто уже более не препятствует беспорядочному потоку мыслей, настроений и чувств, которые прежде возникали в нашей душе, но были вытеснены разумом (курсив наш. — Р.С, Л. Ш.). В наших сновидениях эти мысли беспорядочно повторяются вновь и вновь — тем настойчивее, чем глубже наш сон и слабее наши чувства. Если в состоянии бодрствования ими управляет власть разума, то во сне они сбрасывают оковы и, обретая свободу, уносятся прочь, подальше от реальности, разума и привычки»{402}.
В другом месте Майе объясняет это скорее состоянием ослабления внимания, нежели силой вытесненных идей. Так, он пишет:
«Что же такое греза, как не состояние души, при котором мы чувствуем, как у нас рождается бесконечная вереница образов, идей, бесчисленных ассоциаций идей… которые вытесняют наши повседневные мысли и дела — особенно когда отсутствие внешних впечатлений делает нас жертвой апатии и скуки?»{403}.
«Греза» здесь почти синоним «фантазма». Как раз фантазмы — их значение, содержание, структура — не исследовались сколько-нибудь серьезно в ту пору.
Заимствуя идею Моро{404}, Майе дает удачное описание регрессии, которая наблюдается в этих состояниях:
«Уже Пинель подчеркнул, что один из наиболее важных признаков психической болезни заключается в том, что старые идеи возникают вновь с чрезвычайной яркостью и полностью заслоняют впечатления от окружающих предметов. Вследствие этого больной как бы живет в ином мире, нежели все другие люди. Психологическое объяснение этого наблюдения Пинеля, как мы полагаем, заключается в том, что под влиянием нарушения душевного равновесия те идеи, которые возникали у больного раньше, были связаны друг с другом и обоснованны, оказываются как бы полностью раскрепощенными. Они переходят из органического состояния на уровень сознания и своим беспорядочным натиском сметают те новые идеи, которые должны были бы возникнуть при восприятии внешних объектов в настоящий момент»{405}.
144
Мы уверены, что Фрейд читал Тэна [Freud, 1954, р. 157] и Мори [Freud, 1900, р. 8]. Однако Фрейд обнаруживает своего рода избирательную слепоту по отношению к целому ряду авторов — если он вообще их читал, — которые считались в то время «классиками». Например, в «Очерках истерии» Фрейд писал, что в отличие от Брёйера он придает значение механизмам защиты. При этом он говорит о вытеснении (а этот термин употреблялся в то время в значении «защита») так, как если бы он сам ввел этот термин, тогда как он встречается также у Тэна и, как мы далее увидим, у Мори и Майе. Правда, Мори и Майе обозначают этим термином механизм защиты от неприятных мыслей, а у Фрейда он связан с общей теорией неврозов.