Когда русские гости собирались к концу лета возвращаться к себе домой, император обязан был обеспечить отъезжающим "на путь брашно (продовольствие) и якоря и ужа (канаты) и пьре (паруса) елико надобе". Такая сверхблагоприятная ситуация была, разумеется, результатом определенного соотношения сил в пользу Киевской Руси и поддерживалась угрозой войны.
Под 907 годом в летописи приведена та часть договоренности Руси с Византией, которая касалась нормального повседневного быта русских воинов-купцов в столице империи на протяжении шести летних месяцев. Договор 944 года, заключенный после угрозы нового похода на Византию (Игорь дошел в 943 году только до Дуная), тоже содержал эту бытовую регламентацию с незначительными уточнениями. При входе в цареградскую крепость греческий полицейский "мужь цесарства нашего да хранить я" и следит за законностью действий как русских, так и греков.
Покупка шелковых тканей (монополия производства в императорских эргастериях) была лимитирована (50 кусков); каждая покупка пломбировалась цесаре-вым мужем.
Помимо этой регламентации обычной жизни русских в Царьграде договоры 911 и 944 годов содержат значительное количество юридических казусов, связанных с имущественным и уголовным правом.
Предусматриваются действия сторон при кораблекрушении купеческого судна; много статей посвящено пленным рабам (выкуп, возврат беглых, стоимость и т. п.); с русской стороны предусматриваются бедные и богатые (неимовитые и имовитые), учитывается возможность ухода от кредиторов; имовитый русский на случай смерти может составить письменное завещание. Не забыты и возможные случаи краж, драк и убийств. В отдельных случаях есть ссылки на "устав и закон русьский", и преступник, кто бы он ни был, "да будеть повинен закону русьскому и греческу".
Как видим, внешняя торговля Руси, являвшаяся прямым продолжением сбора княжеского полюдья во всех подвластных Киеву землях (как славянских, так и неславянских), по своей масштабности, по необычайной организационной сложности, по неизбежной мощной поддержке военными силами молодого государства IX - середины X века была как проявлением государственного начала Киевской Руси, так и убедительным доказательством существования и силы этого начала.
УКРЕПЛЕНИЕ ДЕРЖАВЫ
Первые полтора столетия исторической жизни Киевской Руси известны нам по скупым намекам источников, требующим пристального внимания и осторожности. Из суммы намеков и осмыслений выявляется все же процесс сложения государственности и государства.
Государственность, классовые отношения, окняжение земли началось еще на уровне племенных союзов, то есть приблизительно в полутора десятках отдельных центров. Примером может служить племенной союз вятичей на Оке, где, по данным восточных географов, существовали князья ("главы" племен) и верховный князь союза ("глава глав"), соответствующий "светлому князю" договора 911 года. Ежегодный объезд подвластных племен и сбор повинностей ("приношений") - это уже оформленные узаконенные отношения господства и подчинения, осуществление реальной власти "светлого князя", окруженного конной дружиной в "превосходных кольчугах". Источником сведений о том, что делалось внутри "страны Вантит", являлась, как предполагают, "анонимная записка" середины IX века.
Данные об отдаленном (и не самом передовом) союзе вятических племен мы вправе экстраполировать на все остальные известные нам союзы славянских, литовско-латышских и финских племен Восточной Европы с теми или иными локальными поправками относительно темпа и хронологии общего процесса первичной феодализации.
Одновременно с этим повсеместным процессом превращения союзов племен как высшей формы первобытного общества в первичные феодальные организмы шел процесс интеграции союзов, несравненно ускорявший историческое развитие. Объединение племенных союзов кое-где могло быть добровольным (например, в зоне кочевнических набегов), но зачастую осуществлялось и прямой силой. Центром интеграции вполне естественно и закономерно стал Русский союз племен, объединивший уже в VI веке нашей эры собственно Русь, полян и северян. К IX веку он распространил свою власть на союзы древлян, дреговичей, волынян (?), полочан.
Однако политические границы Киевской Руси, "союза союзов" племен, были очень изменчивы: то один, то другой союз выходил из повиновения, отстаивал свою суверенность. На протяжении целого столетия Киеву приходилось вести повторные войны с землями древлян, уличей, тиверцев, радимичей, вятичей, волынян. Местная племенная феодализирующаяся знать противостояла киевским дружинам и, как мы видели на примере древлянских князей, могла объединить народные массы против киевских дружин (945 год). Феодальная иерархия "всякого княжья" складывалась в Киевской Руси не столько путем пожалований, сколько путем вовлечения племенной знати в общий процесс.
Первым общегосударственным мероприятием, превосходящим по своей масштабности все внутриплеменные дела местных князей, было полюдье. Недаром это русское слово вошло и в язык греческого цесаря, и в язык скандинавских саг. Полгода в году киевский князь и его дружины посвящали объезду огромной территории ряда племенных союзов, проделывая путь около 1500 километров, а во вторую, летнюю, половину года организовывали грандиозные военно-торговые экспедиции, везшие результаты полюдья по Русскому морю в Болгарию и Византию в одном направлении и на Каспий - в другом. Во втором случае русские сухопутные караваны достигали Багдада и даже Балха по пути в Индию.
Систематические ежегодные экспедиции в Византию и Халифат сквозь степи, занятые воинственными хазарами, мадьярами и печенегами, требовали сложной и громоздкой системы осуществления. На Черном море появилась такая мощная база, как озерно-морской "остров русов" в Добрудже и гирлах Дуная ("дунайцы" русских летописей).