Над стройкой занималось позднее утро. Ели были темно-синими, а снег — голубым. Снежинки кружились в воздухе, пуховым ковром устилали мостовую. Изящные звездчатые кристаллы таяли на рдеющих щеках Зины, на ее длинных ресницах. Сергею захотелось взять девушку под руку и идти с ней куда глаза глядят, вперед и вперед, глотая холодный, как ключевая вода, воздух, ловя губами тающие снежники. Но дело прежде всего.
— Мне придется поехать на электростанцию, Зинуша. Ты не сможешь проводить меня?
Зина согласилась, подавив в душе недовольство. Она выпросила среди недели выходной, чтобы побыть с Сергеем, а он приехал и сразу — за дела. Не догадался отложить хотя бы на полдня. Не следует ли обидеться, сказать, что она торопится на работу? Нет, слишком дороги их редкие свидания, чтобы тратить часы на кокетливую игру.
— До вышки сорок минут езды, и мы все. время будем вместе, — сказал Сергей, усаживая Зину в автомашину.
— А обратно вы скоро поедете?
— Почти сразу. Только не называй меня на «вы».
— Я тоже хочу, только не получается.
Сергей захлопнул дверь и сел рядом с Зиной. «Целых сорок минут рядом с ней! » — подумал он улыбаясь. И все-таки счастье было неполным. Сергея мучила совесть. «Ты блаженствуешь, сидя рядом с этой чудесной девушкой, — твердила совесть, — а больной друг тоже любит ее. Выходит, ты блаженствуешь за его счет».
— Ты навещаешь Валентина? —спросил Сергей. В его голосе совсем не осталось теплоты.
— Валентин Николаевич поправляется, — ответила Зина. — Он уже встает, даже гуляет. Доктор Кудинова говорит, что его скоро можно будет везти в Москву. А сама я не видела его уже месяц с лишним, — добросовестно созналась девушка.
— Почему так давно? Много работала?
— Нет, я приходила в больницу, но Мария Васильевна не пускала меня. Ей не нравится, что я часто навещаю Валентина Николаевича.
— Его нельзя беспокоить?
— Отчего же, беспокоить можно. Но, по-моему, она ревнует.
— Да, она властная дама.
— Конечно, властная. Но, кроме того, она любит его.
— Как любит? Кто тебе сказал?
Зина снисходительно улыбнулась.
— Я женщина, Сережа. Женщину нельзя обмануть.
— Но это превосходно. Он просто счастливчик!
— Он обязательно полюбит ее. Она такая красавица, — вздохнула Зина.
В душе Зина совсем не считала Кудинову красавицей. И Клава сказала, что у московской докторши нездоровая бледность, а брови неестественно черные, вероятно, накрашенные. Но Зина, как и Сергей, готова была покривить душой, потому что любовь Валентина тяготила ее. Но если Валентин полюбит другую...
И здесь Сергей поцеловал ее. Это вышло нечаянно. Машину встряхнуло на ухабе, они стукнулись лбом и... поцеловались. И еще... и еще раз, хотя дальше дорога была гладкая.
Несколько минут спустя Зина сказала, без труда переходя на «ты»:
— Сережа, строительство почти закончено. Вообще зимой легко дают отпуск. Ты не можешь задержаться на несколько дней?
— Я придумал еще лучше. Возьми отпуск через две недели, приезжай в Москву, и мы там поженимся,
— Прямо сразу?
— А зачем откладывать?
— Нет, я не согласна так скоро. Я хочу побыть невестой немножечко. Наверное, это очень приятно.
— К чему тянуть? Мы могли бы пожениться и поехать на юг в свадебное путешествие.
— Успеется в путешествие. Мне надо сначала поговорить спокойно. Ведь я почти ничего не знаю о тебе. Ты должен рассказать все-все.
— Я обязательно расскажу. Всю биографию с самого детства. Буду говорить две недели подряд.
— Давай начнем сейчас.
— Ну, слушай: я родился в Москве...
— Хотела бы я посмотреть, каким ты был маленьким.
— У матери есть фотография. Да, нужно еще рассказать про родителей. Родословной у меня нет. Мой дед погиб в 1920 году, под Перекопом. Отец вырос в деревне, от Москвы сто двадцать километров.
— А наша деревня на Днепре, пониже Запорожья.
— Дед был столяром-краснодеревцем. Отец тоже стал столяром, потом модельщиком... Тебе неинтересно, наверное.
— Нет, интересно. Но про отца ты расскажешь потом. А сейчас я хочу знать, как ты полюбил девушку Зину.
— Это было летом, на практике. Я встретил ее в кузове грузовика и полюбил с первого взгляда.
— А за что?
— За то, что она самая необыкновенная.