Весь двадцатый век электротехника шла по пути Доливо-Добровольского: применяла трехфазный переменный ток и высокое напряжение. Во Франкфурте напряжение было тринадцать тысяч вольт, затем его довели до ста десяти тысяч вольт, двухсот двадцати тысяч вольт и наконец — четырехсот тысяч вольт. Сверхвысокое напряжение позволило передавать ток на тысячу километров. Были созданы, затем связаны между собой энергетические системы Волги, центра России, Украины, Урала. Но за У ралом лежала Сибирь, энергетические богатства Оби, Енисея, Ангары, Амура, Лены. Сотни ученых ломали головы над проблемой дальних передач. Из года в год на конференциях обсуждался один и тот же вопрос: как преодолеть расстояние?
Студенты считали, что у Ахтубина очень трудно учиться. Правда, он никогда не спрашивал цифр и формул («Не засоряйте голову сведениями, которые есть в любом справочнике», — говорил он). Но мучил экзаменующихся бесконечными вопросами: «А почему так? Нельзя ли наоборот? Есть ли другие пути?» И не слушал отговорок старательных девушек, уверявших, что этого они не проходили, а что полагается по программе — знают твердо.
— Только бюрократу хватает твердых знаний, — говорил Ахтубин. — Ученому важнее быть любопытным. «Почему?» — самое главное слово для изобретателя. О том, что нельзя улететь на Луну, знали еще пещерные люди. Но только Ньютон объяснил, почему нельзя. И сразу же стало ясно, что люди могут улететь на Луну, если достигнут скорости одиннадцати километров в секунду. «Почему» превратило «не могут» в «могут». Никогда не уставайте спрашивать «почему?». Возьмите себе за правило после всякого «нельзя» говорить «потому что...»
Увы, Ахтубин и сам нередко нарушал свое правило. Нарушил и в Джанджаристане, сказав президенту наотрез:
— Расстояние не позволяет.
Сомневаться не приходилось: Ахтубин твердо знал, что рекордные, самые дальние в мире электропередачи проектируются на полторы-две тысячи километров. От крупных советских гидростанций до столицы Джанджаристана в три раза дальше.
Расстояние не позволяет. И незачем спрашивать «почему?». Но все же Ахтубин помнил о разговоре с президентом, вздыхал, размышляя о технических пределах. И дома, рассказывая жене о путешествии, сказал:
— Некоторые говорят: все уже изведано, все изобретено. Но вот практическая задача: Джанджаристан просит у нас электричество, а мы разводим руками — далеко, не умеем!
Жена Ахтубина, робкая некрасивая женщина, тоже была энергетиком, и неплохим, но знаменитый муж затмевал ее. Некогда она была ученицей Ахтубина, влюбилась в блестящего доцента, вышла замуж за него, несмотря на большую разницу в годах. Они дружно прожили тридцать лет, но до сих пор сохранили тон учителя и ученицы: она почтительно-робкий, он терпеливо-наставительный.
— А постоянный ток не поможет? — спросила она.
И Ахтубин ответил с некоторым раздражением:
— Ты же знаешь, Анюта, все наши трудности с постоянным током. Электростанции вырабатывают переменный ток, значит, в начале линии надо ставить выпрямители — это добавочные затраты, и немалые. Города и заводы потребляют переменный ток, следовательно, в конце линии надо ставить инверторы, превращать постоянный ток обратно в переменный — снова немалые затраты. Инверторы, кроме того, требуют энергии — им нужны особые электростанции. Недаром наша новая рекордная электропередача проектируется на переменном токе, несмотря на все потери.
Потом Ахтубин делал в Министерстве сообщение о поездке в Джанджаристан, пересказывал притчи о семи нахлебниках и о колодце арендатора. И в первой же записке, поданной в президиум, он прочел:
«Можно ли в ближайшие годы построить электропередачу в Джанджаристан?».
Он ответил, как Унгре: «Расстояние не позволяет... Трудности с устойчивостью при переменном токе... Затраты на выпрямление при постоянном токе...». Когда он кончил и сел, председатель нагнулся к его уху:
— Вы знаете, Юлий Леонидович, расстояние не столь уж велико. Недавно принято постановление о строительстве куста ветростанций на хребте Вейтау?
— Вот как? — улыбнулся Ахтубин. — Значит, Ветер Матвеевич добился своего?
Проект строительства ветровых станций принадлежал Кореневу, дяде Мише с озера Великого. Маленький инженер был известен и в ученых кругах. Со свойственным ему задором на всех совещаниях он ратовал за строительство станций на хребте Вейтау. Шумный энтузиазм «дяди Ветра», так увлекавший пионеров, на ученых заседаниях был неуместен. Коренева долго не воспринимали всерьез. Но капля камень точит. «Дядя Ветер» твердил о горах Вейтау до той поры, пока не был сделан подробный расчет и специалисты с некоторым удивлением сказали: «Товарищи, а предложение-то разумное!»