А жрец изрек:
— Унгру осудило небо. Молния не испепелила убийцу, и рука его не отсохла. Значит, такова воля богов.
— Я возражаю категорически! —закричал Дасья. — Я не подпишу декларации, если она отменяет путь Унгры. Я не войду в правительство, представляющее интересы обезьян...
— Ну стоит ли так волноваться, — сказал Чария примирительно. — В свое время мы это обсудим, не торопясь...
Дасья хлопнул дверью.
Нет, не придется ему мирно заниматься развитием физики под руководством этого энергичного и предусмотрительного Чарии. Нет, не сумел он усидеть вместе со жрецами и князьями, покуривая трубку...
Кажется, много ли народу было на заседании. И протоколы как будто хранились в закрытом сейфе. Но на другой день во всех газетах, кроме правительственной, появились статьи о Дасье:
«Дасья не войдет в кабинет! »
«Красный профессор не сумел развалить правительство! »
«Дасья изменил святому делу Унгры! »
«Взрыв самолюбия или подрывная деятельность? »
«Дасья — тайный агент красных! »
Последняя статья изобиловала грязными намеками: где был Дасья, когда убили Унгру? На радиостанции, ждал известий из Советского Союза. Известия будто бы о кругосветном полете. Но среди них могли быть шифрованные инструкции. Газета весьма прозрачно намекала, что Дасья знал об убийстве президента (если не сам организовал его) и получал указания из Советского Союза, как ему действовать дальше.
«Вот бы показать эту статью убийце, — подумал профессор с горечью. — Оказывается, Дхаттабубия хотел задушить своего сообщника! »
Но эта клевета предназначалась для внутреннего употребления. Буржуазные газеты на Западе писали в ином тоне, не скрывая своего удовлетворения:
«Джанджаристан переходит на сторону западного мира».
«Крайний левый Дасья изолирован. Путь к свободе открыт! »
«Самопожертвование во имя культуры и цивилизации» (в этой статье убийца изображался как поборник прогресса, почти герой).
«Перспективы делового подъема в связи с событиями в Джанджаристане».
«Нет, право же, надо показать газеты преступнику, — думал Дасья, — пусть видит, кого он обрадовал».
И он позвонил в тюрьму, вызвал Хитсари: Следователь пригласил профессора приехать. Едва ли он не знал о вчерашнем заседании. Но формально Дасья был еще министром. И вообще Хитсари не желал принимать во внимание склоки этих «гражданских»...
— Мы тут развернули бешеную деятельность, — сказал он, — перерыли все архивы колониальной полиции. Знающих джарийский язык оказалось только восемнадцать человек. Приезжайте, проведем испытание.
Видимо, Хитсари хотелось блеснуть своим мастерством.
И снова перед профессором стоял арестант с ненавидящими глазами. Лицо его еще больше поблекло и опухло. На пожелтевшей коже резко выделялись небритые черные волоски.
— Раскрой рот, скотина! — кричал на него следователь. — Будешь ли ты говорить?
Впрочем, это была только психологическая сценка. Младший следователь разыгрывал грубияна, Хитсари — справедливого защитника обиженных, поборника законности.
— Не надо кричать на человека, — говорил Хитсари. — Ведь мы все знаем теперь. Подстрекатель находится здесь же, в тюрьме. Его фотография у меня, вот в этой пачке. Ты думаешь я обманываю тебя, Дхаттабубия? Смотри сам.
-Хитсари поднес к лицу убийцы первую фотографию.
— Этот?
Преступник молчал.
— Этот?
— Этот?
— Этот?
Вытянутое, длинное, как будто обиженное лицо. Утиный нос. Печальные глаза. Торчащие уши...
— Ну?
У Дасьи екнуло сердце. Зрачки преступника расширились на миг, только на миг. И тут же глаза спрятались за веками.
— Этот! — воскликнул Хитсари, торжествуя. Он не следил за глазами, пользовался более точным указателем. К руке- преступника был прикреплен аппарат, измеряющий кровяное давление. Стрелка указателя дрогнула.
— Молчишь? — продолжал Хитсари. — Молчи, молчи! Могу сообщить, кого ты выгораживаешь. Вот тут написано: «Вилли фон Гинценберг, владел поместьем в Восточной Пруссии, офицер войск СС, воевал в России. После разгрома Гитлера бежал в Западную Европу, служил в иностранном легионе, затем в колониальной полиции. Хорошо знает джарийский, джангийский и гористанскйй языки. Выполнял особые поручения князя Гористани, был инструктором в его армии. После национального освобождения служил разъездным агентом в банке «Чария и Компани»... Вот кого ты избрал своим наставником, голубчик: колониальный шпион, наемник без родины, бывший фашист.