— Я попробую. Я хочу… Это плохо… очень плохо… Я хочу их гибели. Не одной… Хочу видеть их смерть… Хочу, Соул! Хочу! — в неистовстве безумия закричал Ланакэн. Его трясёт, будто в лихорадке от бессилия и непреодолимой дикой жажды мщения всем врагам: и причастным к постигшему его горю, и непричастным. Один бред сменился другим. Зато вернулась потребность существовать, а вместе с ней и голод. Есть новая цель жизни. Страшная и отвратительная в своей неприглядной простоте, однако, вместе с тем, и до боли в груди вожделенная.
Так началось выздоровление. Теперь он питался, спал и старался восстановить свои физические возможности поскорее. Уже через шесть дней попросился на свой первый урок. Сосед не отговаривал, начал обучение. Вскоре новая наука стала понятной и перестала казаться чем-то непостижимо далёким. Нгдаси впервые позволил взять настоящий клинок. Осилзский долго вникал в ощущения от смертоносной стали в руке. Чувство роста собственного умения щекочет нервы и приятно обволакивает тело. Однако владение мечом и спустя две недели оставалось скорее игрой, чем изучением вариантов принести смерть сопернику. Всё время бывший землепашец провёл в лесах, неподалёку от границ Оутласта, у хребта Шоукмуна, постигая азы запретной жизни. Отныне он опасен для любого григстанина, а потому, несмотря на неопытность и практическую свою беспомощность в битве, был бы убит любым представителем древней расы, заселившей Землю задолго до появления на равнинах человечества. Даже самый жалостливый не стал бы щадить. Близился долгожданный день смены наставника. Им должен стать опытный воин, познавший все секреты и таинства сражений. Шамул слыл спокойным рассудительным старцем, обладающим огромной силой и находчивостью, не раз выручавшими возглавленное им крошечное войско. Пожалуй, лишь благодаря нему человеческие бойцы ещё живы, скрываясь в неприступных или неожиданных для мощного противника местах. Они спасают в самых однозначных ситуациях, когда всякая надежда уже умерла. Сопротивление — единственная группа людей, оказавшаяся способной противостоять общепринятому укладу.
Глава 2
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
Аюту окинул новичка пристальным взглядом, полным такой внутренней силы, что Осилзский потупился, словно мальчишка.
— Совсем неопытен. Неплохо для начинающего, но и не более того. Зачем тебе это?
— Он хочет…
— Не встревай! Я спросил крестьянина, зачем ему становиться воином. И хочу знать только его мнение на сей счёт, — сурово прервал Соула старец, даже не обернувшись. Рваные тени листвы колыхнулись под порывом прохладного ещё утреннего ветра, принеся откуда-то нежный аромат луговых цветов.
— Я… они убили мою жену и нерождённого ребёнка, — неуверенно ответил Ланакэн, убирая в ножны клинок. Отлично осознаёт: боец пока весьма посредственный, если не хуже. Для необходимого уровня мало силы и ловкости. Не хватает элементарного умения. За последние годы многое освоил, однако всегда созидал: растил хлеб, с удовольствием столярничал, перестроил жилище. Старался всем походить на окружающих, не выделяться на их фоне, дабы не привлечь опасного внимания иноплеменников. Неприметное создание всего необходимого для себя и григстанского общества — суть безопасного пути любого дикого человека. К сожалению, дороги, отнюдь не гарантирующей настоящую защищённость.
— Нет. Не то. Это — само собою разумеющееся. Предыстория. В ней я не нуждаюсь. Что двигало тобою при принятии решения? — учитель пристально взирает из тёмного уголка между толстыми стволами деревьев на растерявшегося претендента в ученики. И, хотя предводитель войска занимает, казалось бы, самое укромное положение на поляне, чудится, будто стоит в центре на пьедестале. Он не может не концентрировать всеобщее внимание на своей могучей высоченной фигуре с огромными плечами, несмотря на тонкую структуру скелета, гордой, высоко посаженной головой с большим, несколько горбатым узким носом и тёмными, как ночь, глазами.
— Я… Хочу мстить им, — невнятно попытался ещё раз молодой человек, совсем стушевавшийся под уж чрезмерно назойливым осмотром.
— Ближе. Почти понял тебя. Хочешь… крови? — перешёл на шёпот собеседник. Нгдаси поёжился в сторонке, не зная, стоит ли здесь оставаться или следует уже удалиться.
— Да, — автоматически отозвался допрашиваемый и вздрогнул от звука собственного голоса. И впрямь… Именно эта жажда терзает, пока не смыкает веки мучительный сон. Заливать почву не водой, а алой субстанцией, означающей гибель. Крушить врагов на своём пути, стирая их существование в пыль. Разрушать тех, кто стёр созданную им за долгие трудные годы видимость спокойного существования.