— ЮнМи, — тихо шепчет ИнЧжон, — Она всего лишь обняла меня, один раз поцеловала и…
— И? И что? — допытывался подробностей ЮСон.
— И соблазнила меня… — шепчет ИнЧжон, — я не могла сопротивляться. Она… она такая…
Ошеломлённый ЮСон открывает рот, не может ничего сказать, снова закрывает. А ИнЧжон будто прорывает.
— В Японии это случилось. Мы переспали, всё было замечательно. И она сказала, чтобы я не смела больше ни с кем. Она очень ревнивая…
ЮСон остановившимися глазами смотрит, молча слушает. Руки давно не мнут девичьи прелести. От возбуждения не осталось и следа.
— Я её немного боюсь, директор ЮСон, — тихо говорит ИнЧжон, — сами знаете, какой бешеной она может быть. А кошка её вообще ужас…
— Да, тодук-кояньи у неё ужасна, — бесцветно соглашается директор, — Хорошо, иди, работай.
На выходе ИнЧжон оборачивается, смотрит умоляющими глазами.
— Простите меня, господин директор, я действительно не знала…
ЮСон расслаблено машет рукой «Иди уже…». ИнЧжон выскальзывает из кабинета.
Вздохнув с облегчением, цокает каблучками по коридору. Проблема с директором решена… вот только что делать дальше? Она ведь реально сомлела всего от одного лёгкого поцелуя Агдан. А та, глядя на неё смеющимися глазами, погрозила пальчиком: «Смотри у меня! На самом деле я — гетеро, и даже не би». ИнЧжон снова вздыхает, как же жизнь сложна и трудна.
Квартира семьи ЮнМи
28 декабря, время 10 утра.
Сижу на диване по-турецки, смотрю телевизор. У меня антракт в утренней тренировке. Мама, как угорелая, по магазинам носится, сижу дома одна. Я возобновила занятия почти до прежнего уровня. Только силовые упражнения делаю вполовину меньше. Можно набирать прежние обороты, но сильно сбавила в весе… а сколько я сбавила? До сих пор не знаю. Лезу в интернет искать электронные весы, да чтоб с доставкой.
По виду я стала идеально соответствовать корейскому идеалу айдола. Если прибавлять в весе, то в нужных местах, но в меру. Очень в меру. Большая грудь и широкая задница мне не нужны, танцовщицам крупно завлекательные габариты противопоказаны. Боди позитив на сцене не пляшет.
В конце концов, надоело. Решила, что и так несказанно хороша. А кому что не так, пусть идут лесом.
Так, надо посмотреть, что вообще в мире делается. Достаточно ли стабильности? Не захватили ли террористы очередной самолёт? В результате бесцельного перескакивания с канала на канал натыкаюсь на интервью какого-то энергичного дядечки. Уже с заметной лысиной впереди, но мужественно не прячущего сей прискорбный факт. Спрашивает ведущая, в меру красивая дама в строгом костюме:
— Как вы относитесь к удивительному успеху в Японии группы Корона, господин ЛиХек?
— Ничего удивительного не вижу, всё совсем не так, как вы говорите, — энергично трясёт головой этот противный аджосси. Я аж замерла, ничего себе! Какой гад, а! И рожа какая противная! Ведущая профессионально сдержана, но опытным глазом можно определить, что она тоже потрясена.
— Число продаж песни «Транзитный Токио» пересекло миллионный рубеж, — проинформировала дяденьку и телезрителей ведущая, — Ещё четыре песни подбираются к уровню в восемьсот тысяч, и нет сомнений, что миллионную планку они со временем преодолеют. Почему вы говорите, что ничего удивительного не произошло, господин ЛиХек?
— Вы поймите, госпожа Юми, когда в прошлом промоушене Короны две её песни пересекли уровень сто тысяч за две недели… или неделю, я не помню…
— Да-да, мы помним. «DoubleKill».
— Так вот, это было по-настоящему удивительным. Песни неизвестной в Японии корейской группы вдруг бьют все рекорды. Вот это было удивительным!
— Но…
— Подождите! — дядечка останавливает ведущую жестом руки, мне аж интересно стало, к чему это он ведёт, — А вот когда целая обойма песен, я уже устал следить, сколько их там, пять или шесть, за те же две недели пересекает полумиллионный рубеж и продолжает нестись вверх не снижая скорости… простите, но слово «удивительный» здесь никак не подходит.
— И какое же слово подберёте вы, господин ЛиХек? — улыбается ведущая.
— Слово «удивительно» слишком слабо, слишком мелко, чтобы уместить в себя и выразить весь масштаб успеха великолепной группы Корона! — с неподдельным энтузиазмом и апломбом заявляет ЛиХек.
Какой симпатичный и классный аджосси! И лысина его нисколько не портит, а какой-то неповторимый шарм придаёт. Очень харизматичный и обаятельный мужчина! — думаю я.
— И какое же слово подберёте вы?
— Не знаю! Я бы взял слова «шокирующий» и «феноменальный», поставил их рядом и возвёл в квадрат. А потом… потом решил бы, что и этого не достаточно! — твёрдо говорит ЛиХек, — Перед нами как раз тот случай, когда говорят: нет слов. Нет таких слов, чтобы адекватно оценить успех Короны. Хорошо, что есть числа, которые бесчувственно показывают нам их невероятный уровень.
Классный мужик! — я аж подпрыгиваю от возбуждения на тахте. Пока прыгала и восторгалась, душка ЛиХек выворачивает разговор на совершенно неожиданное направление. Я аж рот раскрываю.
— У нас с Японией, вы знаете, в истории всяко было. Япония пыталась оккупировать нашу страну, — продолжал этот очень красивый дяденька, — Так вот сейчас Япония повержена и оккупирована! И сделала это не многочисленная и хорошо вооружённая армия, а несколько красивых девушек во главе с несравненной Агдан. Не пролив ни капли крови, своим талантом и обаянием они за месяц покорили Японию.
Красавчик!!! Я пытаюсь закрыть рот, ничего не получается!
— Как-то вы излишне экспрессивно комментируете происходящее, господин ЛиХек, — обаятельно улыбается ведущая.
— Ничего лишнего! — отвергает ЛиХек, — Вы же знаете, что сделала госпожа Амуро?
Я в полной прострации. Там же ни одного журналиста не было!
— Она отдала своих фанатов Агдан. Очень похоже на добровольную капитуляцию. У Агдан теперь в Японии несколько миллионов фанатов. А вот вы представьте, — нет, я знаю, Агдан очень миролюбивая девушка, мы все знаем, как она поступила со своими противниками в Сеуле, — только представьте, что она вдруг прикажет своим фанатам взять штурмом императорский дворец?
Ведущая справляется с шоком, я — не очень.
— Господин ЛиХек, японцы очень уважают своего императора, любят его, преклоняются перед ним… — говорит ведущая.
— Вы, безусловно, правы! — невзирая на собственные слова, тем не менее, ЛиХек делает категорически отрицательный жест, — Я уверен, что японцы никогда не выполнят такого приказа. От кого угодно. Но!
ЛиХек поднимает палец вверх. Ведущая заворожено смотрит на этот палец.
— Ручаться за всех японцев я бы не стал! — торжествующе заканчивает ЛиХек.
Дальше пошла реклама, заставка конца программы… обалдеть! У меня тоже нет слов!
Агентство FAN
Тот же день, 28 декабря, время 15:10.
Я в джинсах, — не рваных, рваные не по сезону, — высоких мягких сапогах на низком каблуке, свободной водолазке и тёплой куртке, которую сейчас сниму. Как только в агентство зайду. Таможня, то есть, наша охрана при виде меня берёт под козырёк. Смеюсь, машу рукой.
Несколько часов назад мы с мамой мирно готовили обед, когда позвонила ЁнЭ. Моя политика открытых дверей со вчерашнего дня к эксцессам пока не привела. Нервная система восстановилась, сильные раздражители выносит легко, слабые не замечает.
— Аньён, ЮнМи-сии, — для ЁнЭ такое обращение становится привычным, — администрация агентства требует вас немедленно к себе. Срочно, не позже часа дня.
— Аньён, ЁнЭ. Вот прямо так и требуют? Не спрашивают, могу ли я, в состоянии ли я, хочу ли я, в конце концов?
— Н-нет… — мой менеджер растеряна. Никак не могу пробудить в ней независимость и здоровую стервозность. Придётся нажать.
— ЁнЭ-ян, зарплату тебе плачу я. И защищать ты должна мои интересы, а не интересы агентства. Эти две штуки часто не совпадают. Ты им копию медицинского заключения отдала?
— Д-да…