Я поднял руку и с удивлением посмотрел на свою татуировку. Вязь из странных символов вокруг запястья выглядела как браслет. Как же я не заметил? Открыв интерфейс, нашел нужную вкладку. Затем взял в руки клинок и активировал умение. Он просто исчез, а в хранилище появилась иконка с его описанием и изображением. Занятно… Посмотрев пару секунд на изображение, вновь активировал иконку и клинок тут же появился у меня в руках. Работать с хранилищем оказалось очень просто, а удивляться я уже перестал. Ну работает и работает, хотя, надо признаться, было очень удобно. Поэкспериментировав пару минут с другими вещами, я закрыл инвентарь и направился к двери.
— Подожди ты. — вновь остановил меня Торвас. — Прежде чем выйдешь, подойди к кристаллу и активируй стандартную команду синхронизации.
— И что будет? — спросил я, но не дождавшись ответа, пошел к кристаллу. Уже стало понятно, что плохого мне не посоветуют… по крайней мере, до тех пор, пока я нужен.
— Прямо сейчас, ничего. Потом сам поймешь. - загадочно подытожил мой спутник.
Ну сам, значит сам. Запустив команду синхронизации, которая стала активна рядом с кристаллом и ничего не почувствовав, пожал плечами и вернулся к двери.
— Ну вот, опять резать себе руку. — подумал я печально.
— Ну если страдаешь тягой к мазохизму, то пожалуйста. Ты теперь один из нас, можешь просто приложить руку к ключу.
— Один из вас, это из кого? — я напрягся, ожидая ответа.
— Теперь ты — игрок! — торжественно объявил Торвас.
Вместо ответа я просто активировал пентаграмму.
Глава 4
Серое утро встретило меня клочьями тумана. Скалы, окружавшие небольшое плато, на котором стоял храм, терялись из видимости на высоте десяти метров. Ветра не было, и почти полная тишина делала открывшуюся перед мной картину какой-то нереальной. И от этого еще больше страшной.
Несколько десятков мертвых тварей, истекших черной кровью, лежали вперемешку с безжизненными телами моих братьев. Аслан, Сармат, Джеки и остальные… я знал их всех очень близко. Мы многое прошли вместе, связав себя узами воинского братства. А теперь их нет… всех. Что я скажу их родным, как оправдаюсь, что я живой? Почему позволил этому случиться и почему мое тело не лежит рядом с остальными. Я видел осуждающие и отворачивающиеся от меня лица. Они молча обходили меня стороной, намекая, что мне нет больше места рядом с ними. Глухая боль и тоска вновь овладела мной, лишая способности мыслить.
— Техномант. — раздался тихий голос попутчика. — Сочувствую тебе и не хочу ничего говорить. Просто повторю. Ты еще жив. И у тебя будет еще долгая жизнь, поверь мне. Чем быстрее ты поймешь суть происходящего, тем быстрее сможешь сделать правильный выбор.
— Долгая жизнь, говоришь. Выбор, говоришь. А им кто-то дал выбор? А всем остальным, кто гниет, пав от рук демонов?
— Расценивай это как шанс. — не обращая внимание на мой выпад, продолжил Торвас. — Не для себя… шанс для них и всех остальных, кто его не имел. Чтобы их боль и смерть не была напрасной. Сможешь? Или ты способен только бессильно ненавидеть и предаваться самобичеванию?
Я молча слушал, понимая, что он опять прав. Чертовски прав, чтоб ему пусто было. Но было как-то больно от этих слов. Пытаясь закрыться, я переключился на реальный мир, осматривая поле боя. Трупы гаргулий и солдат устилали все пространство возле храма. Я медленно шел, как во сне, ища признаки жизни. Случайно сконцентрировавшись на одном из трупов горгулий, я обнаружил еле заметное свечение. Подойдя ближе, увидел, как свечение локализовалось в две медленно вращающие сферы, парящих в паре сантиметров от поверженного тела. Одна из них имела светло-золотистую окраску, а вторая была матового, почти черного цвета.
— Торвас, что это? — обратился я к спутнику, потерявшись в догадках.
— Хм, странно. — тут же отозвался приживал. — Это трофеи с побежденных монстров. Основной элемент баланса и развития системы. Ты их видишь, потому что к ней подключен. Но в любом случае… похоже система засчитала тебя в группе на момент сражения и все трофеи твои.
— А что означают эти трофеи? И как их можно использовать? — я продолжал недоумевать, ведь в моем представлении трофеи выглядели совсем по-другому.