— Но этот рассказ, мы перенесем на потом, — решил я, — поговорим об этом, когда я немного приду в себя, неторопливо в располагающей обстановке.
— Как скажете, Изаму-сан, — наклонила голову Мэй.
— А пока объясни, что со мной произошло сейчас. Почему я весь в синяках и тело ломит так, как будто по нему табун лошадей галопом проскакал?
— Вы подрабатывали в магазинчике старого Кена. Вместе с его старшим сыном разгружали машину с продуктами. Он вам дал двести йен. По дороге к дому на вас напала банда шакалят Сэберо. Они захотели забрать деньги. Наверно, кто-то из них видел, как вы таскали продукты в магазин. Вот и устроили засаду.
Деньги вы не отдали. Завязалась драка. Вас повалили на асфальт и стали пинать ногами. И тогда началась инициация. В этот момент в вашем теле проснулась фамильная магия Огавы. Вы засветились голубым огнем. У нападающих загорелись руки и ноги. Они с воплями убежали. Вы были без чувств, и Юки с Нобу пришлось тащить вас домой. А потом провалялись трое суток, не приходя в сознание. У вас был жар, и мы с Юки поочередно дежурили возле кровати.
— Понятно, — я попытался привстать, но скривился, ощутив боль в теле. — А Нобу, который меня притащил вместе с Юки, он кто?
— Младший брат Юки, — ответила Мэй. — Они вместе живут, рядом с нами.
— Надо им спасибо сказать, — выдохнул я, опуская голову на подушку. — А как у нас с деньгами?
— Есть пока немного, — усмехнулась старушка. — Я подрабатываю в забегаловке у старика Рио, через дорогу. Мою посуду. Забираю объедки, и денег немного перепадает. Да и ты свои 200 йен никому не отдал.
— А они разве не сгорели от голубого огня? — удивился я.
— Вы точно все позабыли, Изаму-сан, — покачала головой Мэй. — Магический огонь никогда не наносит вреда повелителю. Он может сжечь врага и всё вокруг, но не притронется ни к одной вещи своего господина.
— Понятно. А теперь расскажи мне, где мы находимся? То, что в трущобах, я уже понял. Меня интересуют несколько вопросов, на которые хочу услышать подробные ответы.
— Подождите, Изаму-сан, — остановила меня старушка. — Вы есть не хотите? Я так обрадовалась, что вы глаза открыли, заговорилась и совсем забыла вас покормить.
И в это мгновение я почувствовал, насколько голоден. Желудок вопил, стонал, орал, ругался, и требовал горячей пищи.
— Ага, очень хочу, — я сглотнул слюну.
— Изаму-сан, простите меня дуру старую, — смущенно поклонилась Мэй. — Есть несколько черствых булочек, немного риса, овощи и фасолевый суп. Что будете кушать?
— Рис и овощи, но сперва булочку, — я облизал пересохшие губы, — и попить что-нибудь дай, пожалуйста.
Хорошо, Изаму-сан, сейчас всё сделаю, — старушка опять согнулась в поклоне и заковыляла к плите и к маленькому старому холодильнику, стоявшему рядом.
Через пару минут я отдал старушке наполовину опорожненную бутылку с водой и, довольно урча, впился зубами в хрустящий бок зачерствевшей булочки. Сожрал хлеб за пару секунд. А бабка уже подавала мне пластиковую тарелку с подогретым рисом и овощами. А в придачу к ним, две деревянные палочки, вместо привычных ложки и вилки, млять!!!
Мэй, с удивленно поднятыми бровями смотрела, как я, поставив тарелку на колени, пытался орудовать палочками, взяв их двумя руками. Есть хотел так, что в приступе энтузиазма, выковыривая еду из тарелки, чуть не воткнул палочку в глаз ошалевшей от такого авангардизма старушке.
На меня и бабку полетели кусочки какой-то зеленой травки, помидоров, огурцов. И если ломти овощей я смог после неоднократных неудачных попыток донести до рта, нанизав их на палочки, как на шпажки, то рисовые зернышки летели куда угодно, но только не ко мне в рот. Через минуту кровать, обалдевшая старушка и я были с ног до головы заляпаны едой. С уха Мэй свисал пучок зеленого лука, среди седых волос блестели белые рисинки, к щеке прилип кусочек помидора, а к подбородку — тоненький кружочек огурца.
Старуха похоже потеряла дар речи, молча глядя на меня ошалевшими глазами. А я, наконец, добрался до первого рисового зернышка, с удовольствием слизал его с палочки. А потом плюнул на приличия, закинул палочки на тарелки и начал загребать рис ладонью, засыпая горстями в рот. Через несколько секунд услышал, как громко щелкнула вставная челюсть Мэй.
Когда я, громко чавкая от удовольствия, дожевывал последнюю порцию каши, старушка не выдержала. Она нервно дернулась, закатила глаза и рухнула на пол, ногами сшибив табуретку.
— Блин, и что же делать то? — озадаченно почесал я затылок. Затем напрягся и, кривясь от боли, встал с кровати. На похлопывания и осторожную тряску Мэй не реагировала, не подавая никаких признаков жизни. Пришлось идти искать воду. Она нашлась в большом баке, прикрытом железной крышкой. Сверху стояла пиала, которую я сразу же наполнил водой.