Начиная постигать мир, Золотинка усердно мыслила, пытаясь привести свои представления в порядок, и наконец догадалась, что на наиболее сложные вопросы можно получить ответ у Поплевы с Тучкой.
Надо сказать, чем дальше, тем больше, братья проникались уважением к Золотинкиной сообразительности и не торопились считать собственные суждения окончательным мерилом истины. Как-то раз, вдосталь повозившись с игрушечной лодочкой, Золотинка решительно высадила из нее команду деревянных рыбок, которые сидели на веслах и руле, и попыталась поместиться сама в суденышко размером на две ладони. Ставший свидетелем этого поразительного предприятия Поплева не только не остановил девочку, но продолжал наблюдать за ее усилиями с вниманием и доверием, имея смутное подозрение — чем черт не шутит! — что у малышки получится. Наконец, изначальная бесплодность замысла стала внятна и Поплеве, и девочке. Она вздохнула, переживая поражение, и так объяснила себе значение опыта:
— Не можа. Сиськом масенька.
То есть: нельзя. Слишком маленькая.
Поплева, воспринявший это открытие так же остро и непосредственно, как девочка, оглянулся вокруг увлажнившимися от волнения глазами.
Они беседовали на равных, с полным взаимным уважением, и потому продолжительные беседы их неизменно укрепляли обоюдное расположение и приязнь.
— Что ли это что? — лепетала Золотинка, указывая на оснастку в руках Поплевы.
— Прямой узел с клевантом, — отвечал Поплева, изумляясь любознательности ребенка.
В рубашонке ниже колен, девочка стояла босиком на желтой, чисто выскобленной и вымытой палубе. Желтые стриженые кудряшки ее светились на солнце, а большие, кукольные глаза глядели с пристальной, требовательной прямотой.
— Клевант — это колышек, видишь? Вот я вставил его между петлями; прямой узел, он затянется намертво, а если мокрый? — ты его не развяжешь. Тогда смотри: вот я выбил колышек вон… — она смотрела расширившимися от живого любопытства глазами. — Смотри сюда: узел расслабился, раз — и у меня два конца!
Разительный исход крайне запутанного дела побуждал Золотинку продолжить удачно начатый разговор:
— Что ли это что?
Тогда Поплева возвращался к основам, чтобы показать, как вяжется прямой узел. Это просто: раз, раз и раз!
Под глубоким впечатлением от раз, раз и раза Золотинка переходила к следующему вопросу:
— Что ли это что?
Поплева объяснял, почему возникла надобность связать два конца между собой. Нисколько не запнувшись, он брался растолковать ей в общих чертах восемь различных способов, какими можно связать два свободных конца.
— Что ли это что? — настаивала она, широко распахнув чудесные карие глазенки.
— Ну, конец — всякий канат… Канаты вьют из каболок и прядей. В четыре пряди и в три, — не дрогнув, отвечал Поплева. — А на каболки идет пенька, самая лучшая, какую можно найти. Пенька — это конопля. В огороде растет конопля. Трава.
— Что ли это что?
Но Поплеву нельзя было вывести из равновесия. Не такой это был человек. Поражение терпела Золотинка. Она срывалась в смех, смеяться начинал и Поплева, из трюма выскакивал Тучка. Рокочущий мужской хохот и тоненький золотистый смех разносились над гладью затона.
Женщины, что неизменно собирались на берегу возле лодки братьев, обитатели Корабельной слободы и вообще все, кому это было интересно, узнали, что она — Золотинка, от Поплевы и Тучки. Получив от братьев исчерпывающие заверения, что девочка таки да — Золотинка, люди присматривались к ней с каким-то особенным, обостренным любопытством, словно что-то прикидывая.
— Золото, а не ребенок! — повторяли братья.
Плохо понимая темный язык намеков и недомолвок, теряясь перед таинственными ужимками слободских кумушек, они не сразу уразумели, какую сумятицу в умах вызвало появление золотого ребенка.