И отвернулся. Воздел руки, отчего соскользнули вниз широкие крылья рукавов. Медленным движением он взъерошил остатки волос по бокам лысины и, обхватив голову, уставился в травчатый зеленый узор настенного ковра. Благоговейно изогнувшись и поднеся к губам пугливо сложенные пальцы, Кудай изобразил собой знак молчания.
А Миха Лунь закусил ногти — с ожесточенным, прямо-таки зверским выражением лица. И страдальчески замычал. И заходил по комнате, приоткрыв искаженные губы. Принялся лихорадочно кусать стиснутый кулак. Резко повернулся на носках… Увидел девушку и некоторое время тупо на нее смотрел.
— Ты же, наверное, хочешь присутствовать на волшебстве, — сказал он, как бы припомнив.
— Вы прислали нам такое любезное приглашение, — пролепетала Золотинка, вовсе не уверенная в этот миг, что он действительно прислал им приглашение… такое любезное.
— Ну так, значит, Кудай проводит тебя на лучшее место, — небрежно махнул он. — Буду рад. Заходи запросто и отца тяни. Не такие у нас отношения, у товарищей по ремеслу, чтобы… — Покрутив рукой, он изобразил нечто несущественное, но не уточнил, что именно.
Это было все.
Рассеянно заведя глаза к потолку, волшебник стащил с пальца Асакон, повертел его, не глядя, и пристроил на золотой поднос, который занимал середину круглого столика возле окна. Там волшебник задержался, созерцая мутные стекла частого оконного переплета, мял пальцы и запястья.
В мгновение ока Золотинка решилась.
— Простите, Миха Лунь, — произнесла она, не обращая внимания на то, что плохо повинуется голос и не идут на ум подходящие слова. — Вы не могли бы… Асакон. Дайте мне Асакон.
Волшебник замер, застигнутый врасплох. И она с внезапным переходом от дерзости к раскаянию поняла, что вся затея попросить камень измышлена была Кудайкой, чтобы как-то ее подставить. С готовым выражением любопытства на лице Миха Лунь повернулся… И отрубил так же внезапно, как Золотинка спросила:
— Пойди возьми!
Исключающий сомнения жест указывал на волшебный камень.
И вот Золотинка стоит у окна: на золотом подносе Асакон, вделанный в слишком широкое для Золотинки кольцо.
Она сомкнула пальцы, ощущая заглаженные бока и резкие грани… Асакон нельзя было приподнять, он будто приклеился. Но и поднос не шевельнулся. Не оторвался от столешницы вместе с камнем, когда Золотинка, напрягая кончики пальцев, потянула в полную силу. Асакон налился тяжестью. Все, чего она достигла, — покачнула перстень, как десятипудовый валун, который чуть-чуть накренился и опять лег на место.
Золотинка оглянулась: волшебник не выказывал чувств. Кудайка, раздвинув бесцветные губы и прищурившись, ожидал провала. Никто не проронил ни звука.
Попалась.
Пытаясь унять дрожь, Золотинка возвратилась к камню.
Вот в чем вопрос: волшебник налил Асакон неподъемной тяжестью нарочно для нее?.. И тогда надежды, пожалуй, нет. Или это изменчивое свойство Асакона? Природа всякого волшебного камня неповторима и непредсказуема. С налету его не возьмешь.
Привычная, словно бы уже врожденная последовательность упражнений Ощеры Ваги возникла в сознании вся сразу. Золотинка мягко обняла камень — и мыслью, и чувством. Словно это была ускользающая на сорокасаженной глубине тяжелая и сильная рыбина… Потом — невозможно сказать, сколько прошло времени — она наложила на него ладони, крест накрест, двойным покровом и глянула. Слабенько-слабенько, как заплутавший в полдневной яри светлячок, разгорался Асакон. Свет этот… даже не свет, а большую насыщенность желтизны можно было различить лишь в тени наложенных ладоней. Но Асакон отвечал ей, хотя несмело и слабо.
И когда она попробовала поднять камень, вскрикнула от ошеломительной легкости — рука нелепо дернулась вверх. Она надела перстень, и он пришелся точно впору.
— Этого следовало ожидать, — пробормотал волшебник, то ли разочарованный, то ли довольный.
Кудай ожесточенно расчесывал запястье…
— Ну вот что, — задумчиво прищурившись, молвил Миха Лунь, но и потом еще помолчал, что-то соображая. — Вот что… Я, пожалуй, дам тебе Асакон. На три дня. Поиграться. Но с условием…
— Оно трудное? — спросила Золотинка с ребяческим нетерпением.
Волшебник усмехнулся.
— Условие — чтобы сегодняшнее волшебство сошло благополучно. Получится у меня — я дам тебе перстень на три дня.
Густые Золотинкины брови сдвинулись.
— Ничего трудного, — заверил Миха. — Пустяки. Только я сегодня не совсем спокоен. Хочется иметь на своей стороне чистую душу.