Статья в газете
— Товарищ Семенов, как вы можете мне это объяснить? — и протянул мне как раз ту газету, что я недавно читал, а на лице такое презрение, будто перед ним, как минимум, враг народа.
— Для начала следовало бы представиться, — ух ты, я никогда не видел, чтобы лицо так быстро краснело от злости. — И сказать, почему я вам должен что— то объяснять?
— Кравцов Федор Степанович, атташе по культуре посольства СССР, — выдавило это злобное чудо из себя. — А обьяснить вы мне должны по той причине, что являетесь гражданином СССР и при этом своим таким поведением позорите нашу страну.
— Что — то я не заметил в этой статье того момента, где я позорю Советский Союз.
— Ну что взять с ребенка, я думаю стоит поговорить с вашей бабушкой. Ведь она является вашей сопровождающей. Посмотрим какое мнение будет у нее, когда я ей расскажу про ваши выходки, о том, что мы будем вынуждены вернуть вас на родину, хотя вот именно сейчас я думаю, может в газете правы и вы не гражданин СССР, а гражданин Франции.
Я не сдержался, каюсь, меня просто затрясло от ярости, а тут еще этот ублюдок решительно двинулся в госпиталь. Схватив его за руку, я чуть ли не прошипел ему в ухо.
— Слышишь ты, ублюдок, только сделай еще один шаг и я разобью твою тупую голову, — поймите меня правильно, если бы он рассказал все бабушке, да еще и в своей интерпретации, то я уверен, что это вызвало бы у нее очередной приступ и боюсь последний. А насчет угрозы, то это мелкое худощавое чмо, я спокойно уделаю.
Подонок аж дернулся от меня, но я крепко держал его за руку, на лице теперь вместо ехидства страх, но тут вдруг его бегающие глазки наткнулись на что— то позади меня и на лице вновь стала расплываться злобная ухмылка.
— Александр, извольте отпустить товарища Кравцова и обьяснить, что тут у вас происходит, — позади меня раздался голос в котором явно чувствовалась не просьба, а приказ.
Обернувшись, я увидел мужчину лет сорока, в хорошо сидящем недорогом, но отлично сшитом костюме. Смотря на его лицо, я подозревал, что передо мной как минимум майор госбезопасности, причем, судя по умным глазам, явно какой-то аналитик, а судя по фигуре, которую подчеркивал костюм, явно раньше занимался не только аналитикой. Я решил первым объяснить ситуацию и прежде, чем отпустить урода, силой сжал его руку, поэтому тот, вместо того чтобы начать на меня жаловаться, вскрикнув, скривился и начал растирать свою руку.
— Простите, как к вам обращаться, — ну, а что, как мне к нему обращаться, «Эй, товарищ»?
— Виноват, зовут меня, как Пушкина, Александр Сергеевич. Я— сотрудник посольства, остальное не имеет значение, — вот смотрю я на него и такое чувство, что передо мной белогвардейский офицер, нет, не из тех, что были в реальности, а именно такой, как изображали в фильмах, в общем породистый аристократ. Вот такие люди должны работать в МИДе. Что— то я отвлекся, надо быстрей все объяснить, а то Кравцов вон уже отошел от боли в руке.
— А произошло тут, Александр Сергеевич, ни много ни мало, а обвинение товарищем, — при этом я так скривил лицо, что мол я то не совсем уверен, товарищ ли нам, Кравцов или вовсе наоборот, — комитета государственной безопасности в похищении граждан Франции.
— Да что вы его слушаете, Александр Сергеевич, я думаю, стоит его отвезти в посольство и первым же рейсом отправить в Москву. Пусть там разбираются с этим десидентом, — чуть ли не взвизгивая заговорил атташе по культуре.
— А разве я не прав? — на лице обида и недоумение от того, что человек от своих слов отказывается. — Вы же сами сказали, что думаете, что я гражданин Франции, и согласны в этом с человеком дававшим интервью. А ведь он кроме этого говорил, что меня похитили и насильно в детстве увезли в СССР. Вот у меня и возник вопрос, как с таким мнением о нашей стране вы работаете на столь ответственной должности.
— Прекратите поясничать, Александр, — в глазах ГБиста, всего на долю секунды, промелькнула искорка веселья и сразу пропала, и перед нами опять человек с холодным разумом, ну и возможно с горячим сердцем, — А вам, товарищ Кравцов, следует следить за тем, что вы говорите и главное, где вы это делаете.
— Да я ничего такого не имел ввиду, — он даже сделал шаг назад, а в глазах вновь появился страх, — Александр Сергеевич, я не думал даже.
— Я вас понял, Федор Степанович, подождите меня в машине. — спокойным, но не терпящим возражения голосом, отправил Кравцова в машину. Вот ведь человек, видно, что ему этот Кравцов и самому неприятен, точнее не видно, а можно понять по мелким деталям, но не плодит конфликт на ровном месте, как я. Ведь на его месте неудержался и сказал бы «что оно и видно, что не думаете».