Бабушка опять меня навестила прям сразу после обеда, и когда Светлана пришла за посудой, наблюдала краснеющую её, быстро собирающую тарелки и смущенно отводящую взгляд.
— Что ты уже натворил? — сразу, как Света вышла из палаты, начала допрос моя персональная совесть.
— О чем ты? Кстати, бабушка, а почему ты не на работе? — если нет твердых доказательств, всегда уходите в несознанку, ну или пытайтесь перевести разговор.
— Ты все прекрасно понял, и не смей переводить тему, — с бабушкой это не прошло.
— Да ничего такого, я просто прочитал ей стих. Так почему ты не на работе? — помните мой совет.
— Я взяла больничный по уходу. И что за стих, охальник, ты рассказал, что девушка краснеет и не может на тебя посмотреть? — ну, моя бабушка — исключение из правил, на ней мои приемы не работают.
— Да простой стих про весну, про девушек, ничего такого.
— Может все же расскажешь? — ну явно жизнь с дедушкой ее испортила.
<i>Весна нас делает другими.
Всё так легко и как-то странно.
А у моей Весны есть имя…</i>
И уже тихо окончил четверостишие:
<i>Мою Весну зовут Светлана.</i>
— Красиво, конечно. Ну, что мне с тобой делать? Она ведь старше тебя лет на семь-восемь. Понимает это кобелиная твоя натура?
— Ну почему сразу кобель. Может, у меня чувства, — бабушка с таким скепсисом посмотрела на меня. — Да и старше — это не младше.
— Черт с тобой, тебя уже не переделаешь, — махнула на меня рукой. — Николай Васильевич сказал мне, что, возможно, тебя уже в пятницу выпишут.
— Да, я на это надеюсь. Кстати, а что такое тебе во время моего пения сказал мой врач, что ты стала так мило улыбаться? Неужели суровое сердце Анны Николаевны покорили эти шикарные усы и борода?
— Это почему это суровое? — бабушка была возмущена. — Я милая и добрая, и никто меня не покорял.
— Конечно, ты самая добрая и милая, но все же не уходи от вопроса.
— И в кого ты у меня такой?
— В одну милую и добрую. Ну так как вам мой лечащий врач?
— Довольно импозантный мужчина, — кокетливо улыбнулась старушка.
— Ну что же, я рад, мне он тоже показался хорошим человеком, и я вас благословляю.
— Ладно, хватит об этом, — прекратила тему, но видно, что ей было приятно. — Может, споешь мне что-нибудь?
— Для тебя, бабушка, я готов петь всегда, — и задумался, что же исполнить.
<i>Колышется дождь густой пеленой,
Стучатся дождинки в окошко твое.
Сегодня мечта прошла стороной,
А завтра, а завтра ты встретишься с ней.</i>
<i>Не надо печалиться,
Вся жизнь впереди.
Вся жизнь впереди,
Надейся и жди.
Тропинка в лесу запахла весной,
Земля разомлела от солнечных дней.
Сегодня любовь прошла стороной,
А завтра, а завтра ты встретишься с ней.</i>
<right><i>«Самоцветы — Вся жизнь впереди» (https://www.youtube.com/watch?time_continue=1&v=0F_DhvaVbHo)</i></right>
— Я просто побеседовала с доктором. О какой любви завтра ты намекаешь? — бабушка даже для придания себе грозного вида сдвинула брови.
— Просто спел песню, пришедшую на ум, — поднял руки, показывая, что сдаюсь. — Что ты так печалишься?
Не преминул в конце поддеть бабулю.
— Ну, Сашка, — погрозила своим кулачком. — И все же какие прекрасные песни ты сочиняешь.
— Спасибо, — и вот ведь даже ничего не екнуло. — Мне очень важно, бабушка, что тебе нравится.
Обнял ее. Ведь как все повернулось: умер там одиноким, а тут есть человек, который меня любит и будет любить только за то, что я есть.
— А что, может, и вправду выйти в четвертый раз?
И уже совместный смех раздался из моей палаты.
Если вам понравилось произведение, то ставьте лайки, добавляйте в библиотеки и подписывайтесь на мой профиль, Вам не трудно а автору приятно и добавляет стимула писать и дальше.
Интересует когда выйдет следующая глава? Вам сюда https://vk.com/asae.group
Больница часть 5 (День выписки)
Какое чудное утро, сегодня проснулся сам, в восемь утра. После водных процедур принесли завтрак в «номер» в виде великолепной перловки. Ничего, скоро меня ждут на завтрак прекрасные оладушки от бабушки. От мыслей об оладушках на лице расплылась довольная улыбка, при виде которой Светлана, пришедшая за посудой, покраснела. Ох, какая она миленькая, когда щечки покрываются румянцем. Николай Васильевич подтвердил, что меня выписывают после обеда, а также поинтересовался, будет ли мой прощальный концерт. Получив мое заверение, что я не мог даже помыслить уйти, не исполнив обещание выступить, попрощался со мной до четырех часов, я как раз успею собраться и вместе с бабушкой получить выписку. После обеда, получив выписку, мы вместе с бабушкой и Николай Васильевичем прошли к ленинской комнате, на этот раз я шел с гитарой, которую по моей просьбе принесла бабушка. Около зала уже собирались больные и персонал больницы, также среди будущей публики были и обычные посетители. При виде нас народ оживился. «Вот и первые фанаты появились», — подумал я. Николай Васильевич открыл дверь, и народ начал заходить. Я решил с бабушкой подождать, когда все войдут, место для нее и трех гостей врач обещал придержать. Оглянувшись по сторонам, я заметил Игоря и Анну с мужчиной лет сорока пяти с кустистыми бровями, немного смешно задранными верх по краям, одет мужчина был в костюм с наградными планками.
— Добрый день, мне очень приятно, что вы вновь решили прийти на мое импровизированное выступление, меня зовут Александр, — представился я третьему гостю.
— Николай Николаевич, — представился мужчина. — Игорь и Анна так вас хвалили, что я не мог не прийти, хотелось послушать столь молодой талант.
— Здравствуй, Александр, — Кириллов протянул руку, которую я сразу пожал. — Вот решили показать тебя Николай Николаевичу, ты уж нас не подведи, — шутливо пригрозил Игорь Леонидович.
— Не подведу, — даже как-то торжественно получилось ответить. — Проходите и присаживайтесь.
Анна и гость прошли, а вот Кириллов немного замедлил шаг и придержал меня за руку.
— Саша, — могу я так тебя называть? — спросил он и, увидев утвердительный кивок, продолжил: — Так вот, Саша, Николай Николаевич в этом году назначен на должность председателя Гостелерадио СССР, и от того, как сейчас ты выступишь, зависит многое для тебя, если ты желаешь связать свое будущее со сценой. Ты меня понимаешь?
— Конечно, Игорь Леонидович, и я благодарен Вам за такую возможность, — это действетельно дорогого стоит, а с другой стороны, я понимал Кириллова: первые голубые огоньки были ужасны, не для того времени это прорыв. Но если кто видел, например, концерт на двадцать пять лет телевиденью, пришел бы в ужас.