Влад с яростью взглянул на Кумана и тихо прошипел:
— Ты мою историю не трогай, я, может быть, любил по-настоящему.
— А как это по-настоящему? — Невозмутимо глядя на кипящего в злобе напарника спросил Куман.
— Хватит кривляться, что ты можешь понимать в любви? В твое время на земле слово «любовь» означало спустить штаны. Вы даже в смысл этого слова не вдумывались. Любовь, она ведь возвышает…
— Возвышает, — перебил пафосную речь вампира Куман, — вон меня как возвысила, что я здесь, вот на этом месте стою с тобой и думаю, где опохмелиться. Тоже мне любовь. Все бабы курвы и стервы. Ты вон вампиром из-за возвышенности стал? Кровь людскую от злобы непомерной или от любви высокой высасывал? Да ты просто за бабенцию свою всему роду человеческому мстил, умник. Так кто из нас еще хреновей, просто на глазок не скажешь. Тут тщательная экспертиза нужна. Я, оно, как, — разглагольствовал Куман, — сам тихонечко, никого не трогая, попивал беленькую. А ты бегал по крышам словно олень в задницу раненый, людишек пугал, да к утру трупы опосля тебя находили. Нечего сказать, лябовь у него. Плюнь и забудь такую лябовь, это тебе мистер Куман говорит, правая рука самого Азазело.
— Ну ты заткнись, ишь, раскудахтался, сейчас любая ищейка туда, — ткнув когтистой лапой в даль видневшейся канцелярии Влад, — донесет, так ты не правой, а нижней конечностью второго помощника кочегара служить будешь, и то, если тебе позволят.
— Да ну тебя, — резко затыкаясь, все ж оглянулся Куман. — Я с ним может, как с лучшим другом по душам поговорить решил, а он…
— Я что-то не пойму, — перебил Влад, — вроде бы и не остограмились, а ты уже душещипательные беседы завел.
— А и правда, чего это я, — встрепенулся Куман, вспомнив что еще и грамма не опрокинул. И быстро осмотревшись по сторонам, прикинул, куда направить свои копыта.
— Ну и чего тебе снова от меня понадобилось? — Раздался голос еще не совсем проявившегося Азазело. — Давно не виделись. Чем на этот раз порадуешь?
— Порадую, — злобно произнес канцлер. — Ты к Лилит за помощью обращался?
— Ну.
— Что ну? Ты договор с ней заключал?
— И чего? Мне же расплачиваться, не тебе? Так чего наезжаешь?
— Ты брось свои замашки, не с подчиненными беседуешь, — уже более миролюбиво ответил канцлер.
Что-то в голосе Андромелиха показалось странным Азазело, и он вопросительно посмотрел на канцлера.
— Чего стряслось?
— Чего? Чего? Нет больше нашей дуры Лилит. А уж если совсем по душам, то я и не очень убиваюсь. Но, — подняв палец с длинным черным когтем и понизив голос, продолжал канцлер, — она, сам знаешь, не простого звания, скоро все пронюхают. И тогда пиши, пропало. Нас в порошок сотрут. Как так, рука света проникла в наше государство? Это что ж мы все можем оказаться на месте Лилит? Я уже вижу на первых страницах заголовки в метр высотой. Вот так-то, друг мой горемычный Азазело, вляпались мы по самые яйца.
— Вы, дорогой канцлер. А мы тут никаким боком не клеимся к вашим делам.
— Да если начнется расследование, а оно начнется, будь уверен, наша общественность поднимет такую шумиху, что и на небесах услышат. Эти пронырливые журналюги быстро все на изнанку вывернут. Сам знаешь, к нам добродетельных не присылают, а отпетых прохвостов, коих никакой гиеной огненной не запугать. Такие и сами в состоянии тебе жару под хвост пустить, и глотку мы им вряд ли закроем. Я сам с секунды на секунду жду вызова на ковер.
— Ах вот ты чего испугался, — ухмыльнулся Азазело, — теперь сам в моей шкуре оказался, да забеспокоился.
— Ты не сильно скалься, я тебя следом потяну, выгораживать не стану.
— Вай, я даже и не сомневался. Хочешь меня снова козлом отпущения сделать? Вот тебе фиг! — Скрутил кукиш и ткнул его в самую морду остолбеневшему Андромелиху божок астрала. — Сам выкручивайся.
— Да ты хоть понимаешь, что мы все загремим в тартарары? — Подавив свое самолюбие, пытался договориться Андромелих. — И вообще, я ведь о твоих действиях не был поставлен в известность.
— Ага, — невозмутимо согласился демон, усаживаясь на тот же диван, где несколько часов назад трепетал при виде самого сатаны, — вот теперь иди и доложи, что не был, не в курсе, и не знаю. Думаю, тебя за это по рогам не погладят. Ведь, насколько мне известно, твоя задача была мне помочь.