Попляшут они у меня, в бараний рог все это семейство скручу, злобно думала Зинка. До сих пор в обществе мужа, куда она так стремилась, ее за свою и не приняли. Да и муженек не слишком настаивал. Зинка чувствовала, как благоверный стыдиться своей необразованной и некрасивой жены. Дома последнее время совсем редко появляться стал. Все больше на работе засиживался. Но зарплату приносил регулярно, будто бы откупался. Самое обидное было то, что спали в разных постелях. Он так и не смог простить ей обмана. Зинка сказала, что ждет от него ребенка, да еще и поклялась неродившимся младенцем. А он поверил и сразу женился. Но кто же знал, что не дано ей стать матерью. Видно, Бог наказал, за вранье и подлость. Как ни старалась, скольких врачей ни обходила, а все только руками и разводили. Нет, говорят, у вас видимых причин бесплодия. Муженек так и сказал ей однажды, не по больницам тебе бегать нужно, а грехи замаливать. Хотел на развод подать, да она заартачилась, предупредив, что по всем инстанциям пойдет, коли бросит. Вот он и махнул рукой, но к ней опосля так ни разу и не прикоснулся. Но с другой стороны, если бы не эта ложь, он на ней никогда бы не женился, и не видать ей отдельной, богато обставленной квартиры лет, этак, двадцать, а то и вовсе никогда. Но говорить подруге всего этого Зинка не собиралась. Пусть завидует, ведь этой тюхе деревенской такого и в самых больших мечтах не иметь.
— Слушай, Зин, — вернула ее из воспоминаний в реальность подруга.
— Чего тебе? — недовольно буркнула та.
— Ты че, обиделась? — Не поняв резкого тона, спросила Галина.
— Да нет, — отворачиваясь к холодильнику и не желая показывать озабоченное воспоминаниями лицо, пожала плечами Зина, — просто задумалась малость. Ты, может, поешь, а то я как-то за разговорами и не предложила тебе перекусить. — Все еще держась за ручку открытого холодильника, поинтересовалась хозяйка дома.
— Ой, и вправду, — кинулась в прихожую Галина, где так и стояли ее пожитки. — Я совсем забыла, тябе ж тут гостинцев передали. Вот, — волоча по полу в кухню тяжелый баул, щебетала подруга.
Зинка безучастно наблюдала, как на стол извлекались разные соленья, картошка свежие овощи.
— А это твоя мамка просила лично вручить зятю. Огромная бутыль мутного самогона была бережно поставлена на середину стола.
— Какая гадость, — брезгливо сморщилась Зинаида, — он таких вещей не употребляет.
— И чего? — растерялась Галина, не зная как поступить со стоявшей, словно памятник бутылкой.
— А ниче, — вдруг резко махнула рукой Зинка, выключая кипевший чайник, — он антиллегент у нас, пущай пьет свои вина, а мы с тобой по старинке за встречу опрокинем. Давай вываливай все че привезла.
Подруги быстро засуетились, и через минуту стол ломился от деревенских закусок.
— Ну, за встречу, — произнесла короткий, но емкий тост Галина.
— За ее родимую, — поддержала Зинка.
Не прошло и получаса, как две подруги пьяным голосом затянули песню.
— Ты мене скажи, — вдруг оборвав пение, спросила Зинаида, — какова черта в город приперлась?
— Как какова? Ну ты, Зин, и даешь, сама вона как живешь, и мне так же хочется. Вот за этим, — обвела вокруг рукой Галина, — я и приехала. Хочу так же удачу за хвост поймать.
— Ну ты дура, Галька, что думаешь тута инженеры на дорогах валяются? Не, милая. Это случай.
— Ну ты же поймала, а чем я хуже тебя? А если ты хорошая подруга, так изволь и мне помочь. Уж верь, я в долгу не останусь. — Стукнула себя в грудь и чуть не свалилась, не поддержи ее вовремя Зинка, Галина. — Я ж тябе до конца своих дней самой преданной буду. Да я за тебя в огонь и в воду полезу, ты ж мне веришь? — Пьяным голосом убеждала Галина.