— Уйдите, несчастные. Преклоните колени, перед вами сама Анис, следующая к своему будущему супругу.
— Не-а, — вышел вперед Куман, — ты лучше, особь ходячая, преклони колено перед бойцами передового фронта. Ты что же не видишь измотанных боевыми действиями, истекающих в собственной черной крови несчастных?
— Я вижу двух напившихся идиотов.
— За идиотов отдельно получишь. А сейчас мигом к хозяйке. Да скажи, Куман с Владом Протыкателем для приватной беседы к ней прибыли.
Несчастный испугано попятился назад, услыхав имена стоящих перед ним объектов. Слухи о визите этих двух в Запределье разлетелись словно ураган. Всем до последней щепки было известно о подвигах героев. И о том, как они умудрились до умопомрачения напоить их повелительницу, и о маленьких шалостях оной в этом состоянии. Хотя, говорить вслух об этом не разрешалось, но подробности были известны всем и каждому. Резко развернувшись, слуга сломя голову кинулся к хозяйке, на ходу во все горло что-то крича и размахивая лапами.
— Слушай, может он того, не в себе малость? — Подозрительно спросил вампир.
— А хрен его знает, — пожимая плечами, ответил Куман, вглядываясь в переполох, образовавшийся возле Анис.
Бегающая вокруг челядь что-то накрывала, устанавливала шатер, носила коробы, разворачивала тряпье хозяйки. Двое слуг, уложив животину, на которой передвигалась Анис, помогали спуститься ей на дорогу. Через минуту все тот же слуга подбежал к стоящим парламентерам и подобострастным голосом пригласил следовать за ним:
— Они вас ждут — пятясь назад и все время кланяясь, оповестил слуга.
— Слушай, малый, у тебя с головой все в поряде, али ты что-то растерял? Куман, ты глянь, кто у Анис в услужении, — наклоняясь к самому уху друга, прошептал Влад, — теперь ясно, почему у этой дуры вечно все вверх тормашками.
— Я полностью с тобой солидарен, — топая вслед за слугой, ответил Куман.
Приблизившись, они увидали, как подперев ручищами словно двумя стволами дуба свои бока на них с подозрением смотрела Анис. Куман, выйдя вперед, бухнулся ей в ноги и запричитал:
— Дорогая повелительница сердец несчастных, Несравненная краса, мы, рабы твои несчастные, преподаем к стопам твоим, ища защиты и покровительства слабых и сирых. Не отталкивай нас от глаз твоих несравненных.
Анис от неожиданности попятилась. Всякого ожидала от этих двух проходимцев, но только не этого.
— Встаньте, — ошарашено произнесла дамочка, не зная как ей поступить, — подойдите ко мне и как на духу расскажите все. Будет вам моя защита и покровительство.
— Точно будет? — Приподняв голову, хитро спросил Куман.
— Куман, дружочек, али я тебе отказывала в участии? Ты же знаешь свою Анис?
— Во-во, знаю, поэтому и уточняю, — Куман поднялся и деловито отряхнул коленки.
— Иди ко мне, поделись своими бедами.
Анис протянула свои жирные ручищи и попыталась обнять, но прыткий дружек легко увернулся от неповоротливой дамы и произнес:
— Ты бы нас сначала накормила да напоила. Видишь, голодные и холодные стоим перед тобой. Страху натерпелись, от каземат увернулись. Бредем тебе навстречу, чтоб спасти твою драгоценную шкуру. А ты нас у дороги держишь и разговоры говорить требуешь. Али так друзья поступают?
— Быстро стол для гостей приготовить, да все самое лучшее! — Хлопнув в ладоши, заорала грубым голосом Анис и пнула ножищей зазевавшегося слугу.
— Ани…Анисочка, — с трудом выговорил вмешавшийся в разговор Влад, — и п…п…прикажи, дорогая, за встречу, малость горло промочить, бутылочку твою волшебную принести.
— А что это с нашим Дракулой случилось? Заикой что ль стал?
Куман, закатив глаза, горестно вздохнул. Выдержав причитающуюся такому случаю паузу, он страдальческим голосом тихо произнес:
— Анис, дорогая, ты не знаешь, что нам пришлось выдержать, через что пройти, прежде чем тебя узрели, дорогую и всеми любимую, — не преминул польстить Куман. — Наш бедолага не только заикой стал, но и немного того, умишкой тронулся, — покрутив пальцем у виска, Куман продолжил, — не выдержала нежная психика вампира того давления, что было оказано на нас после возвращения. Ну, точно, как тридцатые годы России. Нас с несчастным вампиром объявили врагами народа, на нас устроили гонения, а мы все молчали, ни словом не обмолвились о тебе, нас пытали каленым железом в застенках ЧК.