— Появилась на свет божий Катерина, спасибо Господу. — Поднимаясь с коленей и утирая вспотевший лоб, промолвила бабка.
— Ну, я побегу, Федьке сообщу. — Засуетилась Соня.
— Погодь, торопыга. Успеется. На вот, возьми шкатулку. Положи на алтарь ближе к образам.
— Зачем? — Удивилась Соня.
— Эх, ты, недотепа. Учила тебя уму разуму, да видно, с перепугу и его остатки порастеряла. Душа Катерины еще не успела забыть прошлое свое, не освоилась в новом тельце ребенка, а эта шкатулка ее связующая нить, она и приведет ее в нужный час к прозрению и пониманию своей внутренней сути и не даст забыть, кто она. Понятно, башка стоеросовая?
— Мам, а что в сундуке не видно?
Бабка посмотрела на дочь так, что та с перепугу рот рукой прикрыла.
— Ты мне милая скажи, у тебя телега без лошади сама едет?
— Мам, а причем тут телега?
— Ты ответь мне на вопрос?
— Ну, не едет. — Пожала плечами Соня.
— Не едет. Правильно. Алтарь, милая моя, это та же лошадь, без которого общение с Богом и душой стоит на месте, это святое место в доме, где ты ближе к Богу. Так сказать, ключик от нужного замка.
— Мам, я долгое время все думала, а почему ты или я не можем изменить ход событий? Почему нам нужна именно Катерина?
— Ну и глупа же ты, Соня. Запомни, никто не может исправить судьбу другой души кроме нее самой. Так уж Бог повелел, каждый сам должен отвечать за свои грехи.
— Ну, а мы тогда здесь причем? Получается, что за грехи Катерины, мы должны расплачиваться? Она согрешила, а страдает весь род?
— Запомни, деточка, мы звенья одной цепи, разорвалось одно колечко, вся цепочка приходит в негодность. Это опять же, как в той телеге, сломалось одно колесо, вся телега стоит на месте. Ты же не станешь менять все колеса, а пойдешь менять сломанное, а остальные колеса будут ждать. Так вот, мы те колеса, которые ждут. С нее все началось, она должна все и закончить, а нам нужно помогать ей, так как мы в одной с ней телеге.
— Мудрено все это как-то.
— Жизнь деточка на земле и есть школа, где ты должна постичь мудрость. Он, — бабка ткнула пальцем вверх, — нас сюда за этим и отправил, чтоб мы уму разуму на земле учились. Только некоторых сколь не учи, так и останутся неучами. Вот он и посылает их на землю по-новому учиться. Как нерадивых учеников оставляют из года в год в одном классе. Зачем ему возле себя держать бестолковых.
— Мам, а если так и не научиться?
— Бог милосерден и терпелив, долго ждать умеет, а уж коль совсем котелок пустой, то отправляйся ты в царство дьявола, уж он смотреть не будет, масло в сковороду нальет, да пока мозги не закипят, огоньку не уменьшит.
— Ну ты совсем меня запугала. Уж лучше пойду, да Федьке сообщу, пусть в больницу идет да жену проведает.
Идя по коридору в свой кабинет, доктор размышлял, о том, что произошло в родильной. Что же это? Совпадение или что-то большее?
— Николай Степаныч, подождите, мне с вами поговорить нужно. — Повернувшись, он увидел как к нему идет Светлана Ивановна, детский врач-педиатр. Еще молодая, но уже показавшая себя, как неплохой специалист в области детской педиатрии. С ней часто советовались даже более опытные врачи. Был у нее какой-то врожденный, можно сказать, интуитивный взгляд на младенца. Посмотрит, тут же определит, что и как с малышом. Мамочки ее уважали и прислушивались к ней, советы ее исполняли в точности.
— Извините, что помешала, но у меня тут некоторые мысли по поводу одного младенца. Мягко коснувшись руки Светланы, доктор сказал:
— А дайте я угадаю, по поводу какого младенца идет речь.
Светлана удивлено посмотрела на Николая Степаныча.
— Речь идет о ребенке Черенковой. Я угадал?
— Да!? Значит, вы тоже заметили.
— Что заметил?
— Тогда как же вы догадались?
— А знаете что, пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим, а то к нам уже любопытные присматриваются.
На ходу разговаривая, они направились дальше. Открыв двери кабинета и пропуская в перед Светлану, доктор предложил ей присесть.
— Как вы понимаете, Светлана, я не зря попросил вас зайти в кабинет, уж очень это щекотливая тема, даже не знаю с чего начать.
— Не беспокойтесь, — перебила его детский врач. — Я пойму, рассказывайте все как есть. Дальше меня разговор не пойдет. У меня тоже какие-то внутренние домыслы, даже и не знаю, как сформулировать, чтоб поточнее определить, что меня беспокоит.
— Вот и я о том же. Вы знаете, тридцать лет работаю врачом, а такого конфуза как сегодня со мной не случалось. Представляете, сегодня утром подходит ко мне Хворостова.
— Простите, какая Хворостова?