В канцелярии Петра все было тихо и спокойно, в окно ярко светило солнышко, снаружи пели райские птички. Разомлев в своем любимом кресле, Петр дремал. Казалось, ничто не может нарушить этой послеобеденной идиллии… Крик раздавался уже в прихожей. Громовой голос Мефодия не могли заглушить даже литавры.
— Брысь, негодяи, подхалимы! Громы и молнии на ваши головы! Подать мне Петра, да поскорее.
— Так, не велели они беспокоить, почивают они… — Пытался оправдаться еще не освоившийся со своими обязанностями новый секретарь Петра. Но его возражений Мефодий слушать не стал. Дверь с грохотом распахнулась и в проеме, закрывая весь проход, стоял со всколоченной бородой вечный соперник Петра во всех баталиях за лучшее место под солнцем.
— Ну и чего ты тут устроил переполох? Это учреждение, а не шинок. — Поднимаясь с кресла, начал говорить Петр.
— А я смотрю, ты тут прохлаждаешься в тиши своего кабинета. — С сарказмом перебил его Мефодий.
— А тебе что, запрет на отдых наложили? — В тон ему ответил Петр.
— Гляди, как бы нам обоим епитимью не наложили.
— Ты можешь толком сказать, какая муха тебя укусила?
— Так ты что ж, не знаешь?
— Ну и что я должен, по-твоему, такое знать?
— Внизу зашевелились. Тинея пытаются с Запределья выдернуть.
— Эка невидаль, а ты чего ожидал? Ты что же думал, что там не прознают о выдачи нам Клеандры. Естественно будут шевелиться. Вот только вряд ли у них получиться. Кому как не тебе знать, что мы подписали с Запредельем пакт о совместном невмешательстве в дела наши. Хаос теперь нейтралитет держать будет. Так что зря ты погром в моей канцелярии устраиваешь, сотрудников моих заиками делаешь.
— Да ты, осел старый, точно не в курсах.
— Эээ, ну ты, потише, петух бесхвостый.
— Зато ты у нас перья страуса распустил, а голова твоя в песке зарыта. Вот, на, смотри, молния от моих разведчиков, оттуда доставлена.
Мефодий поднял свою белую накрахмаленную по последней моде рясу и долго что-то выискивал в ее складках. Петр молча наблюдал за тяжкими попытками что-то найти в этом необъятном куске ткани, но вот непомерные усилия увенчались успехом, и на столе, прямо перед глазами Петра, оказался черный лист.
— Фу, нечисть какая. Ты что разведку белой бумагой снабдить не можешь? — Не удержался Петр.
— А ты ручки свои испачкать боишься, так это, давай я. Мы люди не гордые, ради дела и не такое в руки берем. — Протянул к листу свою большую крепкую волосатую руку Мефодий.
— Ну, ты, чего так сразу все в штыки, я к тому что у тебя в канцелярии писари есть, вот пускай переписывают, а уж потом к тебе на стол. Что ж это получается? А получается неуважение к вышестоящему начальству. А все-то от тебя зависит. Кто как не ты обязан подчиненных научить порядку? Так сказать, привить к себе уваженье.
— Вот, вот, теперь понятно, чего это мы там на земле прошлую битву с нечистью проиграли, боялись лишний раз ручки замарать. Я так думаю, когда прочтешь эту грязную, как ты говоришь, бумажку, забудешь о переписке.
Петр заинтриговано и с брезгливостью взял черный лист, но уже через несколько секунд спесь с него слетела, как ветром сдуло.
— Так это что ж получается?
— То и получается.
— Ну и чего мне делать?
— Не тебе, а нам.
— Ты то здесь причем? Эта работа моего ведомства. — Став в позу, запротестовал возмущенный Петр. — Ты со своими агентами внедренными, да разведчиками разбирайся, а ко мне свой длинный нос не суй.
— Я бы и не сунул, больно мне хочется с тобой работать, да вот только это… — Мефодий ткнул своим большим похожим на сосиску пальцем на другой лист. — Указание от Самого пришло. Где черным по белому написано, срочно создать группу немедленного реагирования и наши ведомства на время операции соединить воедино. Понял, олух? Так что заканчивай прохлаждаться, да подключайся к работе.
Петр стоял посреди канцелярии, держа в руках бумажку, и пытался переварить услышанное.
— Да уж. — После некоторого молчания протянул он. — И давно мы не слышали о Черной Анис, почитай тысчонку лет уж точно.
— Да, последний-то раз размолвка ее с Люциком нам на пользу пошла. — Подержал Мефодий.
— Говорил я, не следует такое серьезное дело бабе доверять. Изъян у этой Клеандры слишком уж велик. Что греха-то таить, любвеобильная она у нас женщина. И куда только стратегическая канцелярия смотрела? Как они просчитались с этой Анис? Сто лет им дали на разработку плана, ан нет, не учли, что эта полоумная Анис простит Люцика да по новой замуж попросится. Они как всегда в стороне, а нам разгребай всю эту кашу. — Не успокаивался Петр.