— Да что ты?! — Испугано вскрикнула ламия, — и ты меня, свою лучшую подругу, хочешь ей на растерзание отправить? Ну уж нет, — поднялась и тем самым дала понять, что не согласна участвовать в этой авантюре, горе-помощница. — Я, конечно, все понимаю, но не принимаю. Вы все с этого выгоду имеете, а бедная ламия страдать будет. Конечно, кому бедная ламия нужна, о ней даже никто и не вспомнит.
— Я тебе слово давала, нечисть болотная?! — Заорала Лилит так, что со стен словно град посыпались пауки, а живой квакающий ковер, покрывавший пол пещеры, всколыхнулся, угрожая выплеснуться на объект такой тревоги.
Гнев ведьмы возымел свое действие. Перепуганная ламия шмякнулась с табурета в объятия шевелящегося ковра и застыла.
— Вот, вот, а теперь слушай, через секунду ты будешь в их больнице, тело, в которое ты вселишься, я тебе приготовила. А дальше действуй по обстоятельствам. Но, — тыкнув прямо в глаза ламии крючковатым пальцем, продолжила, — подпустишь бабку к ребенку, сварю тебя в своем котле, а остатки суккубам на съедение отдам. Ты меня хорошо уразумела?
— Я-то уразумела, — боясь шевельнуться, сказала ламия. — Только вот мне не понятно, что это за больница, куда ты меня отправляешь. Это что, таверна у них или город?
— Эх, темнота, — вздохнула Лилит, — это место, где тела ремонтируют. Большой дом, куда их свозят и латают. Это у них называется людей лечить.
— Вот это да! Здорово. А мужчины в этих домах имеются? Ну я хотела сказать, — осеклась, посмотрев на ведьму, ламия, — как там вообще?
— Вообще разберешься на месте.
Лилит махнула в сторону сидящей рукой, пробурчала скороговоркой себе под нос заклинание и удовлетворенно вздохнула.
— Вот уж трандычиха, хоть кол на голове теши, а она свое. И как я ее еще терплю, — все бурчала и бурчала ведьма, оставшись одна, — кабы она мне всю малину не испортила. Тело я ей неплохое подобрала для вселения. Медсестра эта так себе, ничего, смазливая, уж думала другую искать, а как этой заглянула в душонку, так сразу поняла, наш человечек. Молодая, а сколько же внутри черноты, тьма тьмущая, а скрывает-то как здорово, и не подкопаешься, коли внутрь не посмотришь. Счастье этих людишек в том, что видят лишь оболочку, а внутри душ читать не могут, а то бы многое узнали друг у друге интересного. Вот эта с виду такая вся тихая и скромная, всем мило улыбается, каждому услужить готова, а внутри злоба как у меня, если уж не больше, зависть прямо наружу так и прет, только не кричит человеческим голосом. Душонка, что яблоко, червоточинами изъедена. Думаю, она появления ламии в своем теле и не заметит, эти две души как сестры-близняшки. Вот одного я в толк взять не могу, насмотрелась я на эту их землю и к выводу пришла, что у нас в аду все ж получше будет, так зачем нашему сатане эта земля? Тут бы в аду маломальский порядок навести. Эх, дали бы мне, я бы быстро всех к ногтю, да давила, давила…
Размечтавшаяся Лилит очнулась от шипения и пара исходившего из котла.
— А, добралась, значит, до места посланница, вот и добренько, — потирала ладони и наклонилась над котлом Лилит, на поверхности которого появилось словно в зеркале изображение.
Соня летела домой, ног под собой не чуя, слезы застилали глаза. Ей все казалось, что она может не успеть, и девочка умрет, так и не дождавшись помощи. Ужас увиденный в полных муки глазах дочери, стоявшей у окна и смотревшей на мать, говорил больше, чем могли сказать слова врачей. И она подгоняла сама себя. Вот еще один поворот, несколько домов, и наш дом. Но, Боже, почему так далеко?! В этот момент ей хотелось, чтоб дом был намного ближе. Ну вот, повернув на свою улицу, она увидала дом, вот забор, крашеный синей краской, и ворота. Схватившись за ручку калитки, Соня дернула с такой силой, что калитка обижено заскрипела. Не пытаясь даже закрыть ее, вихрем пронеслась по двору.
— Мама! Мама! — Крикнула Соня, открывая дверь и влетая в дом. — Мама! Беда!
И больше сил у нее не осталось, упала на стоящий возле порога стул. Мать стояла у алтаря на коленях и что-то шептала, кругом горели свечи.
— А я вам что говорила? Чтоб дома рожала. Не послушали меня, а теперь в колокола бьете.
— Мам, ты о чем сейчас говоришь? — Переводя дыхание и немного успокаиваясь, проговорила Соня. — Ребенок при смерти, врачи руками разводят, говорят, что не понимают, что это за болезнь. Такой у них в практике не было.
— Знаю, что не было, и не будет. Не по их мозгам болезнь. Домой срочно надо Клавдию с ребенком доставить, а то завтра поздно будет.