— Ты, Соня, готовься, уж постарайся голубку нашу встретить, как подобает. Все запомнила, как я сказала?
— Да, мам, ты не волнуйся. А может я все-таки там нужнее, может мне все ж поехать с вами.
— Нет, Сонечка, ты дома. Все как нужно приготовь, да не перепутай. Сложная нам ночка предстоит, дай Бог, не последняя.
И покряхтывая Олеся, пошла в сени. Накинув на себя старый пуховой платок, стершийся от времени, перекрестилась и вышла на улицу.
— Ой, батюшки-святы! — Всплеснула бабка руками, выйдя во двор. — Это что ж такое-то? Совсем убить меня решил, да как же я сяду-то в это чудо-юдо?
Посреди двора гордо рычал старенький мотоцикл с коляской. Федор с нетерпением поглядывал на бабку.
— Садитесь, садитесь. Хороший мотоцикл, сосед одолжил. Домчимся быстро, а то что старый не смотрите, он у него метеор. — Федя поправил огромный красный шлем и достал такой же из коляски, протянув его бабке. — Нате, вот еще очки, это для безопасности.
— Ты видно, Федя, решил угробить меня с дитятей. А как отвалиться эта люлька по дороге? Грешно, Федька, так издеваться над старыми и малолетними.
Еще немного побурчав себе под нос, Олеся с трудом натянула и застегнула шлем, надвинула на глаза очки и, подхватив подол старой юбки, перевалилась в коляску. Не дав бабке устроиться, как следует, Федор завел мотоцикл и выехал со двора. Все затряслось перед взором старой пассажирки, поняв, что лучше не двигаться, она замерла и постаралась сосредоточить мысли на внучке.
Ярко светила луна и было отчетливо видно каждую звездочку. В эту пору улицы были пустынны, не было видно даже бездомных собак. Это хорошо, подумал Федя, меньше народ языком трепать будет. И если бы кто-то в этот момент увидел ночных ездоков, то обсудить увиденное уж точно захотелось бы. Трясущийся и подскакивающий на ухабах мотоцикл, напряженный водитель с надувшейся пузырем рубашкой и старческий зад с развевающимся подолом, торчащий из коляски, действительно создавали страшную и вместе с тем юмористическую картину. Но на улице никого не было, чтобы оценить сей странный этюд, и ездоки спокойно добрались до больницы, никем не замеченные.
— Приехали, бабуля. Вылезайте.
— Да помоги ж ты, окаянный.
Бабка закряхтела еще сильней и постаралась пошевелиться, но ей это удалось с большим трудом — все тело затекло от неудобного положения, в котором она находилась на протяжении всей дороги. Федька бодро соскочил с мотоцикла, на ходу снял шлем и очки и повесил их на руль. Подойдя к коляске, он в нерешительности остановился, не зная с какой стороны схватить старуху. Махнув рукой, он обхватил ее за зад и одним рывком поставил на землю.
— Ну как, бабуль, живы?
— Да, жива я, жива, что мне сделается. Стара стала, да не сахарная. Вот это что-ль ваша больница? — Бабка указала рукой на трехэтажное здание, угрюмо темневшее за кованной оградой.
— Оно самое. — Кивнул помрачневший Федор.
— Ну пошли. Все взял, что надо?
Не отвечая, Федя отвязал от сиденья небольшой лом и уверенно зашагал к металлической калитке. Бабка по мере своих сил поспешила за ним. Тихо подойдя, Федька ломом сорвал задвижку на калитке, и та со скрипом отворилась. Так же тихо они подошли к зданию. В окне приемного покоя на первом этаже слабо мерцал свет, видно дежурная медсестра читала книгу при настольной лампе. Подойдя к двери, бабка уверенно постучала в нее и ободряюще кивнула Федьке, с опаской озирающегося по сторонам. Через минуту за дверью послышались шаркающие шаги и сонная женщина в примятом белом халате приоткрыла окошечко в дверях.
— Чего вам? Что-то случилось? — Недовольно спросила она, пытаясь разглядеть ночных гостей.
— Ничего не случилось. Ты, милая, проведи нас в палату, где дитё Черенковой лежит, и дальше занимайся своими делами. — Спокойно, но настойчиво произнесла бабка.
— Да вы что, совсем с ума сошли?! Уходите, а не то милицию вызову.
Бабка близко придвинула лицо к окошечку и пристально посмотрела в глаза медсестре.
— Не спорь, проведи. — Голос вроде бы обычный, твердый, немного приказной, но что-то было с ним не так. Какие-то стальные звенящие нотки наполняли его. Пугающие нотки, вызывающие дрожь в спине. Федор встряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Гражданка, я вызываю мил… Дочка Черенковой лежит на втором этаже в отдельной палате, я вас проведу.
Послышался шум отпираемой двери, и через секунду она гостеприимно распахнулась перед старухой и молодым человеком.
— Следуйте за мной. — Произнесла медсестра ровным, лишенным всяких эмоций, голосом.
Федька не мог поверить своим глазам, как будто кто-то управлял разумом молодой женщины. Прикрыв дверь, он пошел за медсестрой и бабкой, все еще сжимая в руках лом. Миновав темный коридор, они достигли широкой лестницы, ведущей на второй этаж.