Дальше шли молча, задумчиво поглядывая по сторонам.
— И что же получается, — первым нарушил молчание Мефодий — мы не сможем помочь Клеандре. И она…о Господи!!! — Возвел руки к небу старец, во всех красках увидавший в своем воображении весь тот ужас, который может произойти на земле, не прими они срочных мер. — И она будет той первой тварью, принесшей не по своей воле погибель всему живому на земле?! И в этом в первую очередь виноваты мы с Петром! Ой! Ой! … Отец наш небесный, да зачем ты двух олухов на такое серьезное дело отправил?! — Голосил Мефодий, теребя себя за бороду и размахивая посохом.
Синай, приблизившись к старику, успокаивающе произнесла:
— Еще не все потеряно, я владею секретом снятия заклятия, но нужно поспешить, время уходит.
— Да, да, конечно, нужно поспешить, — тут же успокоившись и взяв себя в руки, прибавил шаг Мефодий, обгоняя стоявшего и молча наблюдавшего за происходящим Петра.
— Ну, чего стоишь, не слышишь, что тебе девушка говорит? Торопиться нужно.
И быстрым шагом, опираясь на посох, Мефодий двинулся вперед. Петр хотел что-то сказать, но передумал и, лишь махнув рукой, двинулся следом.
Тропинка вывела к большому окруженному голубыми деревьями озеру. Не далеко, у самой воды, стояла запряженная колесница. Тут же на траве отдыхали то ли звери то ли птицы. Учуяв хозяйку, они разом подскочили и нетерпеливо перебирали огромными лапами.
— Ах! Ох! — В один голос воскликнули старцы.
— Ну, уважила нас, красавица. Много наслышаны о лайнах твоих, да вот не думали, что доведется увидеть. Красота, да и только! — Не переставали восхищаться гости.
— Что вы, — смущено произнесла девушка, зардевшись от похвалы, — они, как и все волшебные создания добра, прекрасны, жаль только жить без создателя не могут, погибают.
Животные больше напоминали оживший памятник, сделанный из хрусталя. Красавцы с изгибающимися длинными, похожими на лебединые, шеи, с огромными крыльями выглядели величественно. В ярком солнечном свете их сильные прозрачные тела переливались брильянтовым блеском. Казалось, тронь, и они осколками упадут на землю. Большие лапы, с крепкими мышцами, натянутыми словно канаты, демонстрировали силу зверя, готовящегося к прыжку. Зрелище это, увиденное единожды, в памяти оставалось навсегда.
— Ну и чего мы стоим? — Спросила Синай, подбадривая старцев. — Вперед, нас ждут большие дела.
Мефодий, оглянувшись на Петра, осторожно засеменил к дверцам, предусмотрительно открытым Синай. Она ожидала их уже внутри, держась за перильце колесницы. Петр последовал примеру друга.
— Дворец. — Выкрикнула хозяйка волшебных существ, тут же взмывших в небо.
Старцы прикрыли глаза и приготовились к долгому путешествию. Но, не успев как следует умоститься, услыхали приглашение выходить.
— Вот мы и дома.
Немного качнувшаяся колесница мягко опустилась на твердую поверхность. Синай открыла дверцу и легко спрыгнула на землю, помогая выйти Петру и Мефодию.
— Прошу вас пожаловать в мою обитель, — в приглашающем жесте указывая на замок, улыбнулась Синай.
Дворец, под стать своей хозяйке, был столь же прекрасен и утончен. Принимая руку Синай, Мефодий восторженно причмокнул. Не стесняясь, он восхищенно крутил головой по сторонам. Ступени, поднимаясь в высь и переливаясь в солнечных бликах словно зеркальные, заканчивались огромным хрустальным плато. Арка высотой в три человеческих роста, вместо таких привычных ворот, как бы приглашала войти. Под сводами тенистых стен мозаичный пол переливался всеми цветами радуги, одним видом заставлял все невзгоды оставлять за порогом. Стены были с постоянно изменяющимися картинами великих деяний человеческих, уходящих в далекое прошлое, где герои праведных дел становились легендами и провозглашались святыми. Все в замке постоянно изменялось, неизменным оставался лишь образ добра. По-другому быть и не могло, ведь его хозяйка Синай, само совершенство, создание, не имеющее изъянов, не подверженное порочным страстям, сама добродетель, лучшее творение Хаоса. Она являлась тем истоком, из которого все выходило и вновь поглощалось, уступая место вновь всему новому. Повелитель вечного течения, не стоящего на месте. Достойная дочь своего отца, в отличии от ее родной сестры Анис, той, которая вобрала в себя все самое порочное, что есть в существовании всего сущего: все пороки человечества.