Чародей нахмурился.
– Сны? Думаю, что нет. Возможно, ей снится, как она ест или охотится. Но не более того.
– О-о-о, – разочарованно протянула Аверан.
– Не думай о ней, как о человеке.
– Я надеялась, что мы сможем подружиться.
– Это… может быть опасно.
– Вы думаете, она может меня обидеть?
– Нет, – сказал чародей. – Нарочно – нет. Но вильде не человек. Она станет тебя защищать, но она не имеет эмоций… о, посмотри-ка, до чего ты меня довела. Заставила говорить о «нем», как о «ней». Оно может принять при сотворении любую форму. Выглядеть, как ходячее дерево, например, или как змея. Но я вызвал его для защиты человечества, и только поэтому, как я думаю, мое вильде приобрело человеческое обличье.
– Так она ничего не чувствует? – спросила Аверан.
– Боль, голод, – сказал Биннесман. – Может быть, еще какие-то простые чувства. Но это существо никогда не станет тебе другом. Оно словно лосось, который поднимается по реке. Исполнит свое предназначение – если нам повезет, – а потом исчезнет. Ты должна привыкнуть к этой мысли. За чашечкой чая тебе с ним никогда не посидеть."
– Ох, – сказала Аверан. Она не стала говорить чародею, что Весна, на ее взгляд, обделенное существо и что это несправедливо.
Снова сев на лошадей, они присоединились к свите Габорна и вскоре поехали дальше.
– Больше никаких чар на сегодня, – сказал Биннесман. – Вместо этого я буду говорить. Путь к чародейству, – начал он наставительно, – это путь к Силе. Но путь нелегкий. Ты действительно хочешь по нему идти?
Аверан спросила:
– Откуда мне знать?
– Честный ответ, – сказал Биннесман. – Я хочу слишком многого от несмышленого ребенка. – Он призадумался. И девочка поняла, что прежде он никогда не размышлял о том, как учить кого-то своему ремеслу. – Давай скажем иначе: твой путь, как я думаю, будет тяжелым и полным опасностей. Отправишься ли ты в дорогу?
– Это вы о Подземном Мире? – спросила Аверан. – Хотите, чтобы я пошла туда с вами и с Габорном?
Самой ей совсем не хотелось идти в это самое страшное из всех страшных мест.
– Возможно, – ответил Биннесман. – Моему вильде нужна пища, и пища эта именно там и находится.
– Знаю, – сказала Аверан. – Я и сама чувствую жажду. Прошлой ночью я была сыта, но уже снова хочу крови. Понимаете… что бы я ни ела, оно меня не насыщает. То есть я могу есть мясо, зелень, но не наедаюсь. Как будто ем воздух. И если так будет продолжаться, я не знаю, чем это кончится.
Весна ехала рядом на сером жеребце, сидя в седле так, словно в нем и родилась. Услышав, что Аверан говорит о еде, она сказала:
– Кровь – да.
Биннесман слушал задумчиво. Девочке это в нем нравилось.
– Очень странно, что в число твоих сил входит еще и желание есть опустошителей. Но знаешь, ты можешь с ним бороться. Ты не обязана их есть. Земля не заставит тебя служить ей. Будешь сопротивляться этому желанию – и оно исчезнет. Правда, с ним исчезнет и сила, которую ты получаешь, уступая ему.
– Как у Габорна?
– Как у Габорна.
– И желание это меня больше не будет мучить? – спросила Аверан.
Биннесман покачал головой. Его борода защекотала ей шею.
– Я… не могу сказать. Оно ослабеет, но порой все же будет возвращаться. Думаю, оно останется с тобой, пока ты жива. Ты всегда будешь хотеть крови опустошителя и будешь пытаться представить, что это такое – обрести силу. И, возможно, будешь жалеть о том, что потеряла. Но путь в жизни бывает только один. Когда мы его выбрали, остальных для нас уже не существует.
– Бранд часто говорил, что жизнь – это путешествие, а не место назначения, – сказала Аверан. – И что путешествовать надо с радостью.
– Хм, – сказал Биннесман, – с этим согласились бы многие мудрецы, но я бы не стал утверждать категорически, что она или путешествие, или место назначения. Жизнь может быть и тем, и другим.
– Так что же мне надо делать, чтобы стать чародейкой? – спросила Аверан.
– В действительности это простое дело, – ответил Биннесман, – хотя мы вечно представляем его более трудным, чем оно есть: мы получаем силу через служение. Я служу Земле, и в ответ она служит мне.
– Как будто и впрямь легко, – сказала Аверан.
– Легко? – переспросил Биннесман. – Для большинства это вовсе невозможно, а для тех, кто вообще умеет это – чрезвычайно трудно. Вот почему на свете так мало чародеев. Но для тебя оно и вправду может оказаться легким. Потому-то на ладонях твоих и появились зеленые листья, и корешки проросли в одежде, и силы ты получила, которыми другим никогда не овладеть.
– Но что я сделала для Земли? – спросила Аверан.
– Понятия не имею, – сказал Биннесман. – Ты заботилась о грааках. Может, это было служением? А еще ты бросилась на помощь моему вильде, когда оно падало с неба.
Но ни то ни другое не показалось Аверан заслуживающим награды.
– Позволь спросить, случалось ли тебе видеть что-то дурное в делах Земли и пыталась ли ты это исправить? Аверан кивнула.
– Как это произошло в первый раз? – спросил Биннесман.
– Я была еще маленькой…
– Сколько лет тебе было?
– Не помню… два, три года?
– Продолжай.
– Мама взяла меня на реку, чтобы я помогла ей стирать, и там я увидела куст. Не знаю, как это растение называется. Больше я нигде его не встречала. И на этом кусте было полно гадких, жирных зеленых гусениц, они поедали листья. Я их убила.
– Всех?
– Всех, каких нашла. Почти всех успела убить в первый день, пока мама не отвела меня домой. А назавтра вернулась и убила оставшихся.
– И как поживал с тех пор твой куст?
– Спасибо, замечательно, – сказала Аверан. – Вырос большой, и когда на нем созрели красные ягоды, я их посадила. Теперь вокруг Башни Хаберд растет не один такой куст.
– Я думаю, что тем самым, – сказал Биннесман, – ты хорошо послужила Земле. А теперь расскажи про опустошителей. Что ты видишь, когда смотришь на них?
– Тоже вижу… что-то дурное, – сказала Аверан. – Когда они спустились с гор к Башне Хаберд, когда земля задрожала под их ногами и тучи гри заслонили солнце… это было дурно. Не должно быть такого.
– Тебе хотелось их убить? – спросил Биннесман.
– Я понимала, что они убьют Бранда и всех, кого я только знаю. Но их убивать я не хотела. Я хотела только, чтобы они убрались обратно, туда, откуда пришли.
– Я думаю, – сказал Биннесман, – что твоим уделом может стать именно это – помочь отправить их обратно. Возможно, это уже твоя судьба и от нее не уйти.
Аверан вздрогнула.
– Но я всего лишь маленькая девочка.
– Имеющая неестественное пристрастие к мозгу опустошителей, – возразил Биннесман, – и могущая стать Охранительницей Земли.
– А что это значит – быть Охранительницей Земли?
– Ты станешь ее защитницей. Твоим занятием будет поддержание жизни, защита и помощь всему маленькому и беспомощному на Земле.
– Такому, как мыши и ростки? – спросила Аверан.
– И люди, – отвечал Биннесман.
– Вот уж не думала, что люди маленькие и беспомощные, – сказала Аверан.
– Детям они, конечно, такими не кажутся, – кивнул Биннесман. – Но ты видела опустошителей и можешь теперь понять. Было время, много веков назад, когда люди жили общинами и постоянно бегали от опустошителей. Жили в лесах, пугливые, как олени, вечно прятались и дрожали от страха. Мы и сейчас испытываем ужас перед ними, и нам по-прежнему легче убегать, чем сражаться.
Но в свое время люди нашли в земле руду и научились делать оружие, строить крепости и объединять свои силы для войны. Кровяной металл и дары сделали нас равными любому хищнику, подняли нас до положения Лордов Верхнего Мира.
Поэтому, когда ты смотришь на Властителя Рун, тебе кажется, что никого нет на свете столь же могущественного, столь же непобедимого, как человек. Но это весьма далеко от правды.
Аверан, задумавшись, некоторое время молчала.
– Когда вы узнали, что человечеству грозит опасность? Биннесман погладил бороду.