Разумеется, корону унаследовал Эдуард. Если он умрет бездетным, трон перейдет к Мэри; если умрет она, то следующей по линии наследования стою я, хотя католическая церковь утверждала, что брак моего отца с моей матерью был незаконным и что я — незаконнорожденная! В завещании короля, которое он составил примерно за год до смерти, указывалось, что перед Мэри и мной будут стоять наследники, произведенные им на свет от Катарины Парр или (гласила зловещая приписка) от следующей королевы.
Я все время прокручивала в уме создавшуюся ситуацию. Эдуард слишком молод и хрупок. Вряд ли от него можно ожидать, что он женится и обзаведется здоровым потомством. Мэри? Ну что ж, Мэри тридцать один год, и она не замужем. Найдет ли она подходящего мужа? Весьма вероятно. А если у нее родится сын, на что могу рассчитывать я?
Поэтому я постоянно себя одергивала. Тихо радоваться возникшей вероятности стать королевой и готовиться долго-долго ждать — вот единственное, что я могу себе позволить.
Отца похоронили в Виндзоре. Его огромное тело опустили в могилу при помощи устройства для поднятия тяжестей, управляемого шестнадцатью самыми сильными гвардейцами. Придворные стояли вокруг могилы, среди них находились старый враг королевы Гардинер, лорд-камергер и первый лорд казначейства. Согласно обычаю каждый из них сломал над головой свой жезл и бросил в могилу короля.
Так ушел великий король, поразивший мир своим разрывом с Римом и затеявший самый грандиозный религиозный конфликт, когда-либо известный истории; король, который руководствовался только своими желаниями, который имел шесть жен и казнил двоих. Все подданные глубоко скорбели о нем. Может быть, потому, что, несмотря на его жестокость и беспощадность, он являл собой великую силу? Как это ни странно, людей больше всего на свете привлекает сила, и народ печалился о его кончине и взирал на юного короля с сожалением и страхом.
Накануне похорон случилось мрачное, загадочное происшествие. Кэт рассказывала мне о нем как бы нехотя, делая вид, что говорит только потому, что я ее заставила.
— Кругом только об этом и шепчутся, — сказала она. — Не могу утверждать, что это правда, но те, кто видел…
— Ну же, Кэт. Я приказываю тебе рассказать мне все.
Кэт воздела руки к небу и закатила глаза.
— Я не смею ослушаться мою госпожу. По дороге в Виндзор похоронный кортеж остановился в Сион-хаусе, тело поместили в часовне. А ведь помните, именно в Сион-хаусе держали бедняжку Катарину Ховард перед тем, как бросить в Тауэр. Несчастная, она едва не тронулась рассудком от страха — ведь пример кузины ясно свидетельствовал о том, какая судьба ее ожидает. Так вот: деревянные доски оказались слишком хрупкими для огромного тела, гроб сломался, и кровь короля растеклась по полу часовни. Дальше последовало нечто еще более ужасное. Вы и в самом деле хотите, чтобы я продолжала? Ну что ж, ладно. Появилась собака и стала лакать кровь. Ее старались отогнать, но псина лишь рычала в ответ и не тронулась с места до тех пор, пока на полу не осталось ни одной капли королевской крови.
— Кэт, где ты слышала эти сказки?
— Моя дорогая леди, об этом шепчется все королевство. Вы не можете знать, это случилось еще до вашего рождения: когда король задумал избавиться от своей первой жены, один монах, фра Пейто, которого не заботило, что может с ним случиться, провозгласил с амвона: собаки будут лакать кровь короля, как лакали они кровь библейского Ахава.
— Какая страшная история!
— Мы живем в страшные времена, моя милая госпожа. Катарина Арагонская ужасно страдала. А кто из жен короля не страдал? Ваша собственная матушка пребывала в таком отчаянии… А кошмарные переживания последней королевы мы с вами наблюдали собственными глазами.
— Кэт, как ты смеешь говорить так о моем великом отце!
— Я делаю это лишь потому, что мне приказала говорить та, кто может в один прекрасный день стать нашей королевой.
Кэт улыбалась. Я ее простила — ведь это была Кэт, и к тому же она произнесла слова, за которые я забыла все ее прегрешения.
Я сообщила ей, что она — весьма самонадеянная особа, и посоветовала поменьше болтать. Перемена моего положения взбудоражила Кэт ничуть не меньше, чем меня саму, но она не обладала свойственными мне здравым смыслом и умением мыслить логически, а потому полагала, что я уже почти сижу на троне.
— Юный король такой слабенький, — заявила она. — Он не успеет состариться. Да и Мэри тоже не пышет здоровьем. В то время как вы, моя драгоценная леди, полны жизненной энергии. Я только вчера говорила Джону Эшли: «Наша девочка рождена для великой славы. Я это сердцем чувствую».