Паук недоверчиво дернул лапками и заполз к себе в угол. Оля послушалась его жеста, все-таки села пить чай и заниматься. Она сделала радио сначала потише, но музыка всегда очень сильно отвлекала ее, поэтому решила выключить совсем. Стало слышно пение птиц и первую болгарку, атмосфера теперь царила более будничная, но такая была необходима для уроков. Она пролистала уже прочитанное вместе с эмпиризмом и рационализмом, дабы не видеть их и не вспоминать сон, и увидела на иллюстрации весьма слабенького мужчину с длинными седыми волосами и растерянными глазами.
- Ну что ж, здравствуйте, товарищ Кант!
И углубилась в чтение. Электросчетчик жалобно кряхтел в силу свой старости, болгарка неумолимо выла и тянула свою заунывную песню, птички уже практически утихли от приближающегося наступления жары. На веранде уже становилось жарковато, и девочка прошла в комнаты. Она уже выпила свой чай, поэтому лечь на кровать ей ничего не мешало. В них было прохладно и сыровато, но она укрылась шалью и ее это не волновало.
- Так вы, товарищ Иммануил Кант, родоначальник немецкой классической философии? Жили в восемнадцатом веке. Ладно, посмотрим, что там вы написали.
В окно от небольшого ветерка стучался тальник, калина шуршала о соседский забор. Геннадий перебрался через щель в стене в комнату девочки. Он должен был следить, в порядке ли она и не упала ли опять в обморок, а, в случае чего, и залезть на ее лицо, чтобы пощекотать и заставить тем самым прийти в себя. Только вот, думал он всегда, что поймет девушка его благородное желание привести ее в чувство не совсем правильно, и ненароком задавит его. Ведь он знал, что только на расстоянии Ольга храбро вела себя с ним. Как-то раз он попытался подойти поближе и хотел заползти на стол. Но только путь до стола был из-за спины девочки по стене, от которой она сидела всего лишь в нескольких сантиметрах. Опираясь на ее благоразумие, он решил, что вряд ли она его задавит или сбросит со страху. Но вот, в самый эпичный момент, когда он полз на уровне ее глаз по тому самому косяку, она взяла и посмотрела на него и так завизжала, что он упал и слегка даже ушиб заднюю правую лапку. Потом следовали ее недовольные возгласы по поводу его поведения, и после этого случая из отведенного ему угла он больше не вылезал. Более того, как настоящий культурный мужчина, свою добычу он прятал, а останки ее убирал, чтобы ничем не смущать юную девушку. Вот так и приходилось жить ему, служить паучьей верой и правдой и при этом не испугать. Но в случае чего он готов пожертвовать собой ради спасения своей хозяйки. Да, он решится на это.
Он сидел на дверной ручке и наблюдал за лицом девушки. Сначала глаза ее напряженно бегали по строчкам, потом она их ненадолго закрывала, чтобы обдумать прочитанное, и алгоритм повторялся несколько раз. Однако иногда она злилась и возвращалась назад, потеряв мысль. Такое происходило довольно часто, если она была невнимательна и думала о другом, и Геннадий мысленно корил ее за это. Но очень сильно он любил, когда на лице девушки появлялось просветление и она улыбалась. Конечно, у нее не восемь глаз и ног, но ведь и у него не четыре конечности! А все-таки они любят и уважают друг друга уже два года. Для паука-крестовика это жизнь. Геннадий знает, что скоро умрет, и уже подыскивает себе самку для спаривания. Для развивающейся девушки два года тоже очень большой срок. Он понимал, что такую верность нужно ценить, среди людей это вообще довольно редкое явление.
- Геннадий, я знаю, что ты здесь. Ты слишком выдаешь себя, когда шуршишь лапками по металлу дверной ручки. Вылезай оттуда, пожалуйста, и подходи поближе, мне надо с тобой что-то обсудить. Я постараюсь тебя не бояться, честно. Ты же понимаешь, что это всего лишь инстинкт.
Паук выглянул оттуда и выполз на середину противоположной стены. Он прекрасно понимал человеческую речь, однако сказать ничего, к сожалению или к счастью, не мог. Но зато был прекрасным слушателем и олицетворял для девочки ее внутреннего Сократа.
- Прости, я не хотела тогда тебя сбросить. Ты можешь подойти поближе, прямо совсем близко. Я не боюсь. Не обижайся, пожалуйста.
Он не умел обижаться и очень сильно обрадовался такому милому приглашению. Нет, девушка по его паучьим меркам не была симпатичной и для семейной жизни абсолютно не подходила, но другом ее быть он очень хотел. Геннадий залез на самый верх стены и уже хотел было полезть по известковому потолку, с которого часто сваливался из-за отваливающейся штукатурки. Пауки-крестовики довольно тяжелые, и маневры, доступные легким древесным паучкам, уже не совсем для них.