Скип. Я осматриваю свои руки. Все, что как я думала, происходило случайно, все те ситуации, в которых я ненароком унижала его… Теперь я спрашиваю себя: а что, если во мне всегда дремала сила? И это она заставляла его оступаться. Он снова и снова оказывался униженным. Потому что я действительно хотела его унизить, несмотря на то, что в те дни у меня не было магической силы, благодаря которой мне достаточно было бы просто щелкнуть пальцами.
Неужели он поэтому меня ненавидит? Даже не зная о наличии у меня силы, я все равно могла ею воспользоваться против него.
«Надеюсь, – посмеиваюсь я. – Очень надеюсь».
Я спускаюсь на кухню. Тут пусто – ни завтрака на столе, ни Джейкоба. Какое разочарование. Но, напевая себе под нос, я шарю по шкафчикам в поисках кофе. И блинчиков. Я уже собралась сдаться и наколдовать себе чашку кофе, как услышала, что входная дверь открывается.
– Наконец-то! – восклицаю я и радостно спешу навстречу Джейкобу.
– Прости, я должен был вернуться в постель к тому моменту, как ты проснешься.
Джейкоб смотрит на меня. Я в его майке с логотипом Рождественской международной ярмарки в Сант-Киприане 2019 года. Я вытащила ее из комода в его спальне, один из ящиков которого весь набит промомайками, сделанными к фестивалям. Оказывается, Джейкоб скрывал, насколько он сентиментален, и вот теперь на мне надето доказательство. Он лишь поднимает бровь:
– Мило.
– Спасибо. – Я радостно разглаживаю ткань ладонью. – На ферме что-то срочное?
Наверняка так бывает. И скорее всего что-то с коровой. У фермеров вечные заботы с коровами, о которых они бубнят денно и нощно, словно эти животные – отбившиеся от рук дети, постоянно разбивающие коленки и наживающие синяки и ссадины.
Он смущенно откашливается, и я вдруг замечаю, какой серый у него цвет лица. Наверняка он кого-то только что лечил. Словно врач. Его вызывают, и ему приходится ехать.
– Я был в доме твоих дяди и тети. – Он очень осторожно подбирает слова с такой тяжестью в голосе, что у меня сердце в груди переворачивается, но прежде чем я успеваю спросить, он торопливо продолжает: – Твоя тетя в порядке. Утром ей было очень больно. Я сделал все что мог.
Я подхожу к нем и беру его за руку.
– Ты измучен. Садись.
Я легонько подталкиваю его в большое кресло у камина. Сегодня прохладно – я щелкаю пальцами, и загорается огонь. Всего мгновение – одно лишь мгновение – я позволяю себе насладиться своей работой. А потом снова смотрю на него.
– Тебе нужен этот чай, который вы с Элоуин все время навязываете другим. Он есть на кухне?
Я делаю шаг в сторону кухни, но он тянется ко мне и берет меня за руку. И ничего не говорит. Ничего не делает. Просто держит меня за руку.
Не знаю, но почему-то у меня ком застревает в горле, и я… хочу облегчить его состояние. Снять груз с его плеч. Избавить от усталости. От этой тоски, которая означает, что он не справился.
Я сажусь к нему на колени и кладу голову ему на плечо. Я чувствую всю ту эмоциональною тяжесть, которая навалилась на него этим утром. Он буквально ее источает. И я понимаю, как часто он скрывает подобные чувства от посторонних глаз. Потому что он такой. Но сегодня утром у него не получается ее скрыть. Он слишком вымотан.
Я думаю о своей собственной магии. О словах, которые говорила мне бабушка, когда я была чем-то взволнована, – ведь теперь я помню все. И то, чему она пыталась меня научить, чему меня пытался научить Джейкоб, когда я думала, что могу быть Целителем. Я помню все.
Я кладу ладонь ему на лоб и шепчу бабушкины слова, что действуют как бальзам, и я не могу снять его усталость, но могу почувствовать, как он расслабляется и погружается чуть глубже в кресло. Он подносит мою руку к губам и целует ладонь.
– Я всегда знал, что где-то внутри тебя прячется Целитель. – Он вздыхает. – Ты помнишь, что я говорил о Целителях? О том, почему я не поднимал эту тему в старшей школе?
– Теперь я помню абсолютно все, Джейкоб.
Я возвращаюсь в памяти к тому разговору. «Целители должны быть с Целителями», – говорил он. Частенько это повторял. Я поднимаю голову и внимательно смотрю на него.
– Если ты именно сейчас вздумал со мной из-за этого расстаться, то я тебя побью.
Он устало смеется.
– Нет. Нас учат, что никто не сможет нас понять. Линии вроде круга, которые мы должны рисовать, энергия, которую должны отдать. Это физический и эмоциональный труд, поэтому мы не всегда в состоянии поддерживать контакт с любимыми. Краеугольный камень учения Целителей – это мысль о том, что мы должны быть сами по себе. Мы не ждем, что нас кто-нибудь поймет, но мне кажется, что ты сможешь. – Может, он и устал, но в его зеленых глазах светится огонек. – Ты всегда по-своему старалась «исцелить» Сант-Киприан. И брала на себя обязанности, которые считала своими, но это было не так. – Я хочу ему возразить, но он кладет палец мне на губы. – Успокойся, Воин Слияния. Мне же это в тебе нравится. Я люблю тебя.