— Аааапчхи! Мой неожиданный чих вызвал новый взрыв смеха, заставивший грозного рыцаря схватиться за живот и осесть на землю. Я же снова чихнула. И еще раз.
— Что это Рича-а-апчхи? — утирая выступившие на глаза слезы, я старалась понять причину внезапного недуга.
— Ча…чахоточный пращ, — указывая трясущейся от смеха рукой на цветок, еле выговорил мужчина. Я взглянула на ничем не примечательный цветок и, отбросив в сторону, с ненавистью втоптала его в землю. В ушах зазвенело от очередного чиха. Знал ли Фьеллис что за дрянь дал мне? Или это была месть за справедливое негодование по поводу способов привлечения моего внимания? На обратном пути порядком успокоившийся рыцарь рассказал, что эти цветы когда-то росли повсюду, но были истреблены много десятилетий назад, как жуткая зараза, от которой полегло немало людей. На животных это растение не действовало абсолютно никак. По его словам мне жутко повезло встретить такую редкость. Но, едва сдерживая очередной чих, я готова была поделиться везением с кем-нибудь еще. «Ну Фьеллис, будь ты хоть трижды моим телохранителем, встреться ты мне еще раз, телохранитель потребуется уже тебе!» — потирая раскрасневшийся нос, усиленно думала я, надеясь, что если незнакомец действительно является эльфом, как он пытался меня убедить, он обладает способностями к чтению мыслей. А мыслила я сейчас очень громко. Солнце село. Тайн спал, подчистив все продуктовые запасы, оставленные ему на день. Попросив у Ричарда мыло и полотенце, и получив обмылок, завернутый в обрез ткани, я отправилась на речку. Баня в деревне была редким событием. Почти праздником, собирающим всех жителей строго два раза в месяц. В остальное время селяне обходились, как могли — кто на речку ходил, кто в ушате умывался. Я же предпочла реку, ведь если не помоюсь сейчас, грязь начнет отваливаться кусками, а расчесать волосы будет чем-то за гранью возможного. Место, где подход к воде был самым удобным пролегало, как и говорил Ричард, недалеко от дома Марфы, мимо которого я пробиралась перебежками и затаив дыхание. Убывающая луна осветила водную гладь с ее медленным течением.
Здесь река была шире, чем у замка в Поссе. На другом берегу начинался настоящий лес. Темный и устрашающий. Теплая и безветренная ночь как нельзя лучше располагала к купанию. Вода показалась прохладной лишь в первые минуты, но тело быстро привыкло. Нырнув с головой, я могла поклясться, что по поверхности воды надо мной расходятся круги грязи. Твердый обмылок мылился плохо, а после моих усилий уменьшился ровно на половину, после уменьшившись еще на треть, когда я решила заняться стиркой. Посвежевшее тело, чистые скрипящие волосы и, насколько это возможно, чистая одежда — мечта последних дней стала реальностью.
Надев рубашку, выуженную из сундука у кровати, пока не видел Ричард, я вернулась к дому, стараясь не потерять остаток ускользающего из рук обмылка. Ричарда не было, а на столе стоял кувшин с молоком, обозначив весь мой ужин. Утро встретило меня понурым ребенком, восседающим за столом и бесцельно глядящим в окно. Завидев, что я проснулась, Тайн оживился. Ричард так и не вернулся, а значит, завтрак откладывался на неопределенное время. Тайн, в отсутствии хозяина не смевший подходить к коню, выглядел несчастным, и я предложила отправиться гулять по деревне. Встретив Марфу, мы все сделали вид, что не знакомы. Но с появившимся из ниоткуда другом Ричарда этот номер не прошел.
— Да это же Ричардова женушка! — вытирая руки о фартук, громогласно произнес Салод.
— Не жена я ему! И ребенок не его. Устрашающий своим видом мужчина был облачен в серый передник, на котором виднелись следы свежей крови. Видно я чем-то выдала свой страх, потому что Салод тут же пояснил, что он местный мясник и снял фартук, скрывая от моих глаз. Мужчина разводил скот, занимался выпечкой хлеба и выделкой кожи.
Но последнее так, для хобби и редкого приработка. Ему принадлежал просторный хлев, расположившийся недалеко от деревни, так как просто не помещался на ее территории. Гордый собой, Салод настойчиво предлагал нам экскурсию по своим владениям. Отказаться от столь заманчивого предложения не позволило обещание парного молока, домашнего сыра и свежей выпечки. Несмотря на свой грозный вид, лицо, грубый голос и пятна крови, что можно было и сейчас разглядеть на одежде, Салод оказался приятным собеседником и добрым малым. Зная немало историй о скучной на вид деревне, в большей части которых фигурировал известный нам рыжий рыцарь, мужчина смешил нас до слез. Как оказалось, их места когда-то облюбовал дракон, польстившись на свободно разгуливающий по полям скот, но после того, как вся деревня скинулась и притащила к дверям единственного на селе рыцаря мешок добра — будь то монеты, или даже ценные вещи из дома — дракона и след простыл. Крестьяне и по сей день нарадоваться не могли на своего рыжего спасителя. И только Салод, являясь его лучшим другом, знал правду. Ричард отправился на расправу с крылатым ящером, трясясь на обе ноги, ведь в легендах рыцари являлись самой любимой закуской для этих мифических тварей. Но, придя к пещере, где устроился огромный вредитель, мужчина нашел довольно молодого дракона, мающегося с животом. Бедный ящер отравился, отобедав захворавшей коровой, и теперь был даже не в состоянии двинуть лапой, не то что прибить ею своего палача. Здесь бы и повергнуть бравому рыцарю свою добычу, но, взглянув в большие жалостливые глаза, Ричард опустил меч. На следующий день рыцарь вернулся в селение героем, ведь смог прогнать злобного дракона с их полей. А на деле просто договорился с крылатым ящером, отпустив на все четыре стороны, с условием, что тот будет облетать их деревню стороной. В существование огромных крылатых ящеров, рассекающих в небе, верить не хотелось. Ведь будь это правдой, в любой момент на голову могло спуститься необъятное облако и заглотить тебя целиком. Но истории у Салода были и вправду интересные. Не редко, по его словам, в их селении появлялись эльфы и маги. Ни тех, ни других особо не жаловали, но и не старались истребить, ведь от каждого в этом мире можно было дождаться какой-то помощи. Но в последнее время, после прихода к власти Королевы Флорианы, ситуация кардинально изменилась и жизнь стала в разы скучнее. Хлеб, не так давно вытащенный из печи, был просто божественен.