— Куда-то собралась? — зевнул эльф, подпирая голову рукой.
— В Посс.
— Рехнулась? В голове раздался резкий свист. Я зажала уши, хотя точно знала, что это не способно спасти от громкого звука. Ничто не способно. Фьеллис прижал руку к губам.
Свист усилился в разы, но через несколько секунд оборвался. Звенящая тишина поглотила все вокруг. Голова болела, но сознание прояснилось.
— Все еще куда-то собираешься? — уточнил Фьеллис, укладываясь обратно на подушку. Откуда появилось желание идти в Посс, ведь еще недавно голова была забита страхами перед этим местом? Почему хотелось бросить все и бежать?
— Нет.
— Ну вот и отлично. Тогда спи и не мешай другим. И окно закрой. Я захлопнула створки и взглянула в непроглядную тьму. Желание идти в Посс не исчезло. Просто не ощущалось так же сильно, как прежде. Присев на край кровати, я провела рукой по шее. Кожа заметно воспалилась. Эльф снова использовал свою удавку. И после этого он будет говорить, что эльфийская магия не вредит людям? Наутро мы снова были в пути. Ночные приключения оставили на моем лице неизгладимый след от явного недосыпа, а на шее тонкую красную полосу, напоминающую ошейник. Я то и дело пыталась поднять ворот куртки как можно выше, скрывая появление отметины на коже и надеясь на ее скорое исчезновение.
— Мог бы подняться и остановить руками, а не удавку накидывать… — в который раз бурчала я, косясь на эльфа, который сидел в седле с абсолютно невинным видом.
— А если б не успел, собирал бы твои кости под окнами, а потом закапывал там же? Ну уж нет, ты мне еще денег должна, помнишь? А мертвяки, как известно, долги не отдают.
— Тебе лишь бы о золоте думать, алчный остроухий! — я резко дернула поводья, уводя Чернавку подальше от Посса. В голове снова появилось необъяснимое желание встретиться с Флорианой. Еще через два дня, не дойдя до Артемяга всего ничего и даже разглядев на горизонте каменные стены города, мы свернули с наезженного тракта на узкую проселочную дорогу, плавно спускающуюся к реке, вдоль которой, спрятанная за редким подлеском, расположилась маленькая деревенька Гришки. По улицам бегала голопузая ребятня, гоняясь за спущенными с цепи собаками, так что не понятно было кто должен охранять жилища — оскалившиеся детишки или поджавшие хвосты псы, что в ужасе прятались под скамейками. Женщины, вернувшись с речки, развешивали настиранное белье на длинных, привязанных между деревьями веревках. Мужчин же видно не было. Спешившись, мы за десять минут неспешным шагом обошли всю деревню, вернувшись к началу. Выискав наименее занятую хозяйку, что закончив с бельем, направилась в дом, мы расспросили о маге. Женщина перекрестилась и сплюнула на землю. Мы едва успели убрать ноги.
— Сгинул, небось, в лесу, окаянный. Наши мужики его погнали уже дней семь как.
— А где они, мужики-то ваши? — заискивающе поинтересовался эльф, почти получив по лицу грозно вскинутым на плечо сырым полотенцем.
— На службе в городе да на полях. Монетку домой зарабатывают, а не брехают попусту как некоторые, — бросила женщина, порываясь идти дальше.
— А скажите, любезная, — я выловила ее руку, огребая тяжелым тазом по пальцам и заканчивая фразу уже хрипящим шепотом. — Переночевать есть где?
— Нет, — отрезала женщина, разворачиваясь и уходя в дом. Со слезами на глазах я взглянула на эльфа, демонстрируя сразу пять отбитых железным тазом пальцев. Тот лишь улыбнулся и пожал плечами. Решено было остаться в близлежащем лесу на ночь, а с утра попробовать себя в поисках пропавшего неделю назад мага. Ну, или того, что от него оставили дикие звери. Мы отошли на почтительное расстояние от негостеприимной деревни, чтобы костер не привлекал излишнего внимания, и расположились недалеко от журчащей реки. Не пожелав опробовать воду, где еще недавно стиралось грязное белье, эльф нашел где-то родник и подвесил заполненный котелок над огнем, закидывая душистые травы, наполнившие свежесть леса новыми нотками. За последние дни пришлось спать на земле ни один раз, ведь, как объяснял эльф, его казна не бездонна, а вскоре и мешка, обещанного за мою голову, станет недостаточно, чтобы расплатиться со всеми долгами. Поэтому принесенные из леса еловые ветки, сваленные у костра, уже не казались мне чем-то страшным и неудобным, и я просто постелила на них покрывало, таящееся в одной из чересседельных сумок, и привычно завернулась в него целиком.